Музеи… или вдохновляющая музыка The Chemical Brothers - [18]

Тим сосредоточенно смотрел на жреца, произносящего над ним заклинания. Выглядел он затравленно и с безумным блеском в глазах, будто только сейчас он начал осознавать весь ужас происходящего.

«Неужели Тим может так вдохновенно играть роль? Не знала о его таком таланте… – подумала Бет. – Или в той бурде, что мы пили, была натуральная кока?»

Тима продолжали окуривать жрицы в красном и чёрном одеяниях, произнося над ним заклинания. Над головами летал целый рой масок – нечисть и тут пыталась забрать его душу себе до посвящения. Эта вереница образов: жрицы, бакабы, воины – носители масок и тотемов – стала заслонять от Бет то, что происходило перед алтарём. Девушке показалось, что про неё все забыли.

Как только она об этом подумала, их с Шуллой позвали, и они вышли на лобное место. Подошёл верховный жрец. Шулла открыла для него свой сосуд, и ах-кин погрузил в него свои пальцы. Другой рукой он взял с подноса обсидиановый нож. Помазав рукоять, а затем и лезвие голубой субстанцией, ах-кин положил орудие обратно. Производя свои манипуляции, жрец, не переставая, бормотал заклинания.

Даже сейчас, когда Элизабет стоит рядом, Тим совсем не обращал на неё внимания – будто они не знакомы вовсе. И даже когда их взгляды пересекались, она не замечала в нём никакого намёка на лукавство – типа всё по-настоящему.

Внимание Тима сейчас приковано к ах-кину, наносящему ему на лицо на грудь, на руки краску цвета неба. Потом послышался последний звон его колокольчиков, висящих на браслетах – Тим поочередно подносил запястья, чтобы старец с проникновенным взглядом смог оторвать у них язычки.

Но каков гипнотический взор! Элизабет невольно заслушалась. Ловила каждое слово жреца, произносимое нараспев. Его упоение передалось и девушке. У неё пропали все посторонние мысли; она оказалась здесь и сейчас – нет ни прошлого, ни будущего. Какая вдохновенная актёрская игра! Она ничуть не усомнилась в искренности слов. Это чудо перечеркнуло все неприятности, виденные Бет до этого.

Вокруг Тима начался ритуальный танец воинов. Все вокруг стали хлопать в ладоши – люди на площади подхватили. Сейчас барабанщики старались не попадать в ноты, в ритм: переход в другой мир – это всегда дисгармония.

А Том продолжил удивлять. В его окружении вдруг началась какая-то напряжённая чехарда: слетела на пол чья-то маска, кто-то даже упал в толпе, послышались громкие возгласы. В гущу событий тут же бросились несколько воинов. С взволнованным и отчаянным взглядом из толпы появился Тим. Оглянувшись и оценив ситуацию, он бросился солдатам навстречу. Увернувшись от захвата одного, он попал в руки другого. Его тут же скрутили, но Том продолжал изворачиваться и брыкаться.

Всё происходящее говорило о том, что присутствие духа покинуло его в последний момент.

Картину неповиновения заволокло дымом копала и заслонило телами воинов, не прекращавших танцевать. Но Элизабет успела заметить во всей этой кутерьме, как над головой Тима нависла чья-то рука с палкой – последовал удар. Возмутитель спокойного хода событий обмяк – напряжение сразу же спало.

Люди, что стояли на площади, в этот момент достали колокольчики, и звон поглотил все остальные звуки: жизнь должна торжествовать! Смерть одного, должна спасти жизни сотен людей. Кровь Тима, обязательно достигнет чрева маисового бога, и тогда – тот смилостивится, и пошлёт богатый урожай.

Бет застыла в нерешительности – между двумя мыслями: «Что вы делаете?!», и «Это же шоу». В общем, от этой сценки, её снова выбило из колеи. Как ей реагировать?! Да ещё эта ужасная музыка – под стать происходящему.

А тем временем, обмякшего от удара Тима, жрецы-бакабы положили на жертвенный камень и стали пощёчинами приводить того в чувство. Добившись, видимо своего, они поспешили с продолжением ритуала.

Ах-кин благословил накома и подал кому-то знак.

Шулла подошла к Элизабет и, взяв ту за плечи, направила её в сторону жертвенного камня. От её прикосновения у Бет немного отлегло – всё идёт по сценарию.

Чаки держали скованное напряжением тело Тима за руки и за ноги. Бет видела, как мелкая дрожь била его. Шея вздулась от усилий – проступали вены. Вызванный верховным жрецом прорицатель придерживал голову Тиму и что-то говорил ему, заглядывая прямо в глаза.

Звон утих. Наком, вознеся руки к небу, прочёл ещё одно короткое заклинание. Потом, не поворачивая головы к Элизабет, взял нож с её подноса; девушке пришлось отойти на своё место.

Отсюда ей было видно только, как грудная клетка Тима призывно вздымалась и от дыхания, и от волнения. До неё доносились приглушённые и хриплые стенания возлюбленного. К ним примешивалось бормотание ах-кина:

– О, великий Кукулькан! Прими сердце этого благородного человека! Возьми его силу! Окропи нашу землю слезами Чака, и пусть они соберутся на листьях и плодах маиса!

Не подозревая об окончании молитвы, Бет содрогнулась, когда наком неожиданно и молниеносно опустил нож на Тима, громко при этом выдохнув.

Девушка опешила – будто и до неё долетели капли крови.

Мышцы на спинах чаков напряглись. Тим начал изворачиваться от невыносимой боли; донёсся дикий хрип. Наком склонился над смертником. У Бет подкосились ноги, когда она увидела, как его рука погрузилась прямо в грудную клетку Тима. От происходящего девушка впала в ступор – она совсем перестала что-либо понимать. Бет почувствовала, что у неё внутри не то что перевернулось всё в душе, а закружилось. И сквозь этот дикий калейдоскоп она с оцепенением наблюдала бьющийся ком в окровавленных руках – красная жидкость щедро капала с локтей накома.