Мутные воды дельты - [12]

Я раздумываю над его словами. Дядя Артем наклоняется и трогает ладонью арбуз. На его лице отражается недовольство.

— А большие сомы, значит, человека могут съесть? Ну, те, которых у нас нет.

— Да, могут, бывало такое. Пасть-то у них — будь здоров, туда и я помещусь! — он смеется. — И телят хватали с воды, и детей, и женщин, значит, слышал, съедали. Вот насчет мужиков не знаю. Но сомы прожорливые, очень прожорливые. Они, значит, с поверхности что схватят, так на дно тянут. Утопят, а потом проглатывают целиком. Зубки-то у них так себе — мелкие, вроде короткой щетки — удержать ими можно, а вот разорвать на куски, значит, нет.

Я снова спрашиваю дядю Артема о ссадине на Сережкиной ноге. Мне интересно, мог ли такой след оставить схвативший его сом. Дядя Артем качает головой.

— След бы похож был. Но ты, Ленек, мысли эти глупые из башки своей выкинь. Нет у нас таких сомов, не-ту! — он снова дотрагивается до арбуза, потом шлепает его по полосатому боку, и арбуз отзывается — спело, упруго. — Товарищ твой, значит, утонул, и его течением по дну проволокло, а на дне барахла всякого знаешь сколько?! Там и зацепило его. Жутко, конечно, жутко. Жалко парня. Вечно же все чуть ли не на фарватер заплывал, вот и дозаплывался. А ты, Ленька, щучий ты сын, о соме забудь! Нет здесь таких! И никогда не было! Вот, значит, как.

Его голос звучит уверенно, но когда он слегка поворачивает голову, и блики с его очков исчезают, мне чудится, что у дяди Артема в глазах хитринка и опаска. Будто он боится, как бы у него чего не отняли. А еще у него в глазах азарт. Азарт рыбака. И в этот момент я думаю, что дядя Артем убеждает меня в том, чего сам не думает. Я этого не понимаю, прощаюсь с ним и ухожу растерянный.

Идя, я один раз оборачиваюсь. Дядя Артем сидит за столом задумчивый и совсем не торопится отнести арбуз домой в прохладную ванную, а в стеклах его очков снова сверкает солнце. Он вытаскивает новую папиросу и приминает ее пальцами. Я пожимаю плечами и отворачиваюсь.

Я не знаю, что вижу дядю Артема в последний раз.

* * *

Время обеда.

Поскольку встают у нас рано, то и обедают рано. И летом, как правило, ни один обед не обходится без рыбы и арбуза. А потом — здоровенная кружка чая. В Волжанске любят гонять чаи, и дома у нас царит поговорка: «Утром — чаек, в обед — чай, вечером — чаище!»

Начало первого, и все наши давным-давно разбежались по домам, собрав снасти, но мне есть сегодня не хочется, хотя дома меня ждут не дождутся любимые судачьи пельмени. Я наблюдаю за своими удочками, но сторожки словно застыли в горячем душном мареве. На одной закидушке леска совсем провисла — грузило с крючком подтащило слишком близко к берегу, и придется перебрасывать — у самого парапета берут только наглые прожорливые окуни, а судаки поосторожней.

Сегодня мне не везет, да и не одному мне — почти вся «первая смена» вернулась домой ни с чем, а из нашей компании только Антоха поймал двух жалких окуньков, которые не заслуживают того, чтобы называться уловом. Скоро начнет собираться «вторая смена». Я отстою и ее, хотя наверняка так ничего и не поймаю. Но это не так уж важно. Все дело в реке, и я наблюдаю за ней из-за парапета, словно из засады. Вниз по течению буксир нехотя тащит понтоны с лесом, от него катится волна и сейчас мои сторожки слегка оживут. На одном из сторожков сидит большая стрекоза и изучает окружающий мир своими странными глазами. Ее прозрачные крылья блестят соблазнительно, но я не протягиваю руку и не ловлю стрекозу. Мне грустно, потому что в нашем дворе еще одна потеря — пропал дядя Артем. Позавчера утром, на следующий день после нашего разговора, он, как обычно, отправился на рыбалку на своей резиновой лодке, и больше его никто не видел. Ближе к вечеру жена встревожилась — «лодочники», как правило, возвращаются домой часов в двенадцать дня, а дядя Артем обычно возвращался около половины двенадцатого. Совместные с друзьями поиски не дали никаких результатов. А еще днем позже намного ниже по течению заметили перевернутую резиновую лодку. Это оказалась лодка дяди Артема. А самого его так пока и не нашли. И сейчас, когда я стою и щурюсь на Волгу, плещущую золотом, то еще не знаю, что дядю Артема не найдут никогда. Но я это чувствую.

Никто ничего не понимает. Дядя Артем был отъявленный трезвенник и по пьянке утонуть не мог. Мужик, что называется, в соку, крепкий, отличный пловец, отличный рыбак, реку знал, как свои пять пальцев, и лодка его просто так, сама по себе, не перевернулась бы. В то утро только видели, как он отваливал от лестницы, а потом «лодочники» его из виду потеряли — и не удивительно, лодки всегда разбредаются на значительное расстояние друг от друга, а некоторые вообще уходят за остров. Если что и произошло в пределах их видимости, то это произошло так быстро, что увлеченные рыбаки могли этого просто не заметить. Всплеск? — да мало ли на реке всплесков! Нет, ничего подозрительного они не видели.

Я хорошо помню азарт в глазах дяди Артема. Он поверил в сома, потому и убеждал меня в обратном — чтобы я не болтал языком. Как истинный рыбак он загорелся желанием поймать его. И в то утро поехал именно за ним.