Мутант - [8]

– Мы рядом с ним красавцы и есть, – нервно хохотнул тот, что с култышкой.

Глебу надоел этот бессмысленный треп. Ему ничуть не было обидно, просто он и впрямь заскучал. Он даже зевнул. И деликатно поинтересовался:

– Вы еще мозоли на языках не натерли? А то потом есть больно будет.

Строители разом дернулись и замерли, будто каменные статуи.

– Говорящий… – наконец выдохнул кто-то.

– Твою ж тудыть в кочерыгу! – взорвался вдруг молчавший до этого Макусин. – Мужики, вы чо, ошалели? Или брагой опились, пока меня не было? Вы чо, волосьев николь не видывали? Ну, поболе их у парня, чем у нас, так чо с того? Он ужо и не человек теперича? У тебя, вон, Мартын, у самого баба волосатая, так ты ж ее не в зоопарку каком нашел – сама такая уродилась.

– Дык вить то баба… – забормотал одноглазый, оказавшийся Мартыном. – И у Таньки моей рожа-то без волос. Да и титьки ишшо…

– С титек-то сам, поди, волосья оборвал? – загоготал кто-то из мужиков, и это будто стало неким сигналом – все остальные тут же подхватились, грохнули в десяток глоток, и сразу расслабились, преобразились, перестали выглядеть ошалевшими болванами.

Хохотал вместе с ними и Пистолетец. Да и сам Глеб, заразившись, не смог удержаться – растянул губы в улыбке.

Отсмеявшись, мужики определенно подобрели; смотрели на путников уже не удивленно, не пугливо, не настороженно, а с толикой некоторого превосходства, или, скорее, попечительства: дескать, мы тут хозяева, вы наши гости, так что сильно не духаритесь, знайте свое место, тогда и мы вас в беде-обиде не оставим.

– Вот что, – посмотрел на отправившееся уже к закату солнышко Макусин, – с избой на сегодня шабаш, все одно – какая теперича работа… Глеб с Толяном ко мне пойдут – на повети [3] места хватит.

– А чо к тебе-то? – выступил вдруг обладатель недоразвитой третьей руки Степан. – У нас повети тоже имеются.

Мужики одобряюще было загудели, но Макусин цыкнул на них, подобрал лежавшую в траве под кустом грубую серую рубаху, неспешно ее натянул и сказал:

– Повети у всех имеются. Тока гостей на всех все одно не хватит. Не драться же теперя из-за них? Вот я их и возьму к себе. А вы, кто желает, подгребайте ко мне, как солнышко сядет. Манька моя картохи наварит, вы тож чего ни есть пожевать с собой волоките – посидим, побалакаем.

– У меня бражка есть, свекольная, – заикнулся кто-то.

– Бражку само собой волоките, – кивнул Макусин. – У меня тож ее малость имеется. Тока шибко много не тащите, по баклажке на брата – и хватит. А то завтра робить [4] не заможете.

Мужики натянули сложенные под кустом рубахи, похватали инструмент и шустро разошлись по домам – готовиться к «вечеринке». Видать, не так уж часто выпадали им такие праздные часы, да и поговорить с необычными гостями хотелось определенно всем.

Дом самого Макусина оказался поблизости – через две избы от строящейся. У него была даже не изба в точном понимании этого слова, не бревенчатый сруб, а крытый потемневшим от времени, потрескавшимся шифером, сложенный из также почти черного уже бруса «коттедж» на два крыльца – построенный еще наверняка до Катастрофы. Собственно, из таких на две семьи «коттеджей» состояла едва ли не половина Ильинского.

Во дворе у Макусина, возле покосившегося сарая, был врыт в землю большой дощатый стол с грубыми скамьями вдоль каждой стороны. Вероятно, хоть, может, и не часто, посиделки хозяин устраивать любил. А возможно просто его семья предпочитала в теплую пору трапезничать на свежем воздухе.

Метрах в трех от стола, с двух его сторон, чернели два обложенных закопченными камнями круга. Хозяин набрал дров из сложенной вдоль изгороди поленницы, сложил их в кострищах. Поджигать пока не стал – было еще довольно светло, хотя солнце уже село. Кивнул Глебу с Пистолетцем на скамью возле стола, приглашая садиться, сам же зашел в дом, но скоро вернулся с деревянной баклагой и тремя алюминиевыми кружками. Две наполнил доверху, в одну плеснул на дно. Полные поставил перед гостями, поднял полупустую:

– Давайте, за знакомство.

– Может, подождем остальных? – спросил Глеб.

– И с остальными успеете. Вы-то находились сегодня, так что с устатку шибко добрó будет… Да и не робить вам все одно завтра, так что и поболе принять можно.

Собственно, Глеб догадывался, чего добивается хозяин: подпоить гостей, чтобы языки развязались – авось и проговорятся, брякнут то, что ранее скрыть собирались. Но поскольку Глеб все равно ничего не помнил, то опасаться собственной болтливости ему было незачем, а унять взбудораженные мысли и нервы определенно хотелось. Так что спорить он не стал, взял кружку, чокнулся с хозяином и Пистолетцем и принялся жадно глотать ядреную, отдающую свеклой брагу – собственно, он только сейчас понял, что уже давно испытывает жажду, так что хмельной напиток пришелся весьма кстати не только в качестве «успокоительного».

Стоило Глебу и Пистолетцу опустошить кружки, Макусин тут же наполнил их снова. Себе наливать не стал, но кружку приглашающим жестом поднял:

– Чтоб память вернулась.

Глеб про себя лишь усмехнулся: его догадка оправдывалась, хозяин в самом деле торопится их напоить, чтобы развязать языки. И хоть ему, кроме завтрашнего похмелья, перебор выпитого ничем не угрожал, осушать вторую кружку не стал, отпил с четверть, не более. И сам решил попробовать разговорить Макусина.