Мутация - [5]

— Возможно, мне и придется, если иссякнут и другие гранты. Знаешь… — Джон замолчал, пытаясь справиться с банкой мармелада. — Я, наверное, стану мастером по маникюру и педикюру для знаменитостей.

Кэсси чуть не подавилась кукурузными хлопьями.

— Где ты такое услышал? — выдохнула она.

— Как-то по телевизору видел передачу, где одну женщину представили таким образом, и подумал, что это как раз для меня… Джон Мотрэм, мастер по маникюру и педикюру… К черту высшее образование, надо заняться чем-то действительно важным — например, полировать ногти богатым и известным людям. А как насчет тебя?

— Мастер по окраске волос международного класса, наверное, — отозвалась Кэсси, секунду подумав. — Источник тот же.

— Ну вот, мы фактически устроены, — сказал Джон. — Нас ждет новая жизнь.

— Жаль только, что нам уже за пятьдесят. И у меня полная приемная хирургических пациентов.

— А от меня второкурсники ждут лекцию по медицинской микробиологии, их души наполнены благоговейным страхом или даже восхищением, — улыбнулся Джон. — Эх, а я так мечтаю улететь в Лос-Анджелес, или куда там ездят эти люди на выходные…

В этот момент звякнул висевший на двери почтовый ящик и послышался звук падающего на пол письма. Кэсси сползла со стула и прошлепала в одних чулках к двери. Вскоре она вернулась и, склонив голову на бок, принялась перебирать пачку конвертов, шутливо объявляя их содержимое.

— Счет… счет… Мусор… мусор… Открытка от Билла и Дженет из Барселоны — нужно туда съездить, мы об этом сто лет говорим уже — и одно для тебя из Оксфордского университета. Бейллиол-Колледж, не иначе!

— Правда? — Джон взял конверт и в нетерпении вскрыл его большим пальцем. С полминуты он внимательно читал, затем выдохнул:

— О господи!

— Ну же? Не говори загадками!

— Это от мастера Бейллиол-Колледжа. Он хочет видеть меня на следующей неделе.

— По поводу чего?

— Не говорит. — Джон протянул жене письмо.

— Как странно. Ты поедешь?

— А что мне терять?

— Может быть, он прослышал, что ты хочешь сменить профессию, и предлагает тебе должность мастера по маникюру и педикюру?

— Не исключено, — глубокомысленно кивнул Джон. — Но я соглашусь только в том случае, если тебе предложат работу мастера по окраске волос международного класса.

— Договорились, — сказала Кэсси, надевая туфли. — А пока мне надо лечить грыжи и отправлять лентяев на работу… Удачного дня, как говорим мы, мастера по окраске волос!

— Тебе тоже. Может быть, мне стоит творчески подойти к этому вопросу…

— Абсолютно… Отбрось все сомнения!

Кэсси отправилась в больницу, а Джон принялся убирать со стола, удивленно размышляя о письме из Оксфорда. Будучи старшим преподавателем клеточной биологии в Ньюкаслском университете, он почти не имел дела с Оксфордским и Кембриджским университетами, хотя все эти годы бывал в обоих городах на различных конференциях и встречах, и любил оба эти заведения. Эта любовь была почти неизбежной: он был прирожденным ученым, а в обоих университетах очень ценились образованность и эрудиция. Когда-то Джон очень сожалел, что после окончания школы не смог принять предложение работы в Кембридже. Но в тот период чтение научных лекций в университете неподалеку от дома было предпочтительнее, поскольку давало ему возможность вносить вклад в доходы семьи — весьма существенный момент для молодого специалиста, чья мать зарабатывала на жизнь уборкой в зажиточных домах, а отец-шахтер получил инвалидность за тридцать лет, проведенные под землей.

Хотя родители Джона давно скончались, вид случайного прохожего с одышкой и кашлем до сих пор запускал цепь воспоминаний о том, какие страдания причиняли отцу в последние годы больные легкие. Его родители дожили до того момента, когда он на «отлично» закончил Даремский университет, но отец умер раньше, чем Джон получил степень доктора философии, и не смог разделить гордость, с которой его жена называла своего сына «доктором».

То, что Мотрэм не попал в Кембридж, не стало помехой его научной карьере. Блестящие способности позволили Джону после получения докторской степени стать научным сотрудником в двух престижных университетах Америки, где он проявил себя ученым международного уровня в области механизмов передачи вирусных инфекций. Однако больше всего его интересовала эпидемиология чумы прошлых столетий, хотя эта тема обычно отодвигалась на задний план, уступая место более современным проблемам, для изучения которых легче было привлечь источники финансирования.

Джон познакомился с Кэсси вскоре после получения должности лектора в Ньюкаслском университете, где она училась на последнем курсе медицинского факультета, и очень быстро решил, что эта девушка создана для него. Этому совсем не рады были родители Кэсси, которые имели более высокие социальные планы в отношении своей умницы дочери. Однако любовь Джона и Кэсси устояла перед атакой негодующих родителей, и через полгода они поженились.

Брак оказался удачным, выдержав напряжение первых нескольких лет и требований, которые предъявляла к обоим их профессия. Особенно нелегко пришлось Кэсси, которая, будучи врачом-стажером в муниципальной больнице, вынуждена была отвечать на телефонные звонки ежечасно днем и ночью. Жить стало полегче, когда у Кэсси появилась собственная врачебная практика, а Джон завоевал определенную репутацию в научной среде, что означало более щедрое финансирование его работ.