Мусульманин - [13]
Федька выпил ровно столько, сколько нужно для прибавления силы, злой и не чувствительной к боли, ни к своей, ни к чужой, и ни капли сверх того, когда эта сила начинает идти на убыль. Подойдя близко и улыбаясь, он сказал почти дружелюбно:
- Встань, что ли... Или вас там не учили старших братьев уважать?
Коля медленно поднялся.
- А нож нам не нужен пока. - Федька взял нож из безвольно опущенной руки брата и отбросил в сторону. - Ну что, начнем? - спросил он и коротко и точно ударил Колю в печень.
Коля глотнул воздух, вытянулся, побледнел, по лицу его пробежала судорога, по шее катнулся кадык - он с трудом сдерживал накатившую вдруг рвоту. Федька смотрел на Колю с интересом естествоиспытателя.
- Ну что, попал? - спросил он и сам же ответил удовлетворенно: - Попа-ал!
Коля отвернулся к стене.
- Э, не сюда! - воскликнул Федька, схватил Кольку за шкирку и потащил в огород.
Коля стоял, согнувшись, обессиленный рвотой, Федька за его спиной деловито и задорно поглядывал по сторонам. Глянув на землю, он удивился:
- Ты чего, Колян, траву там жрешь? А я думал - молишься. Ну, ладно, давай. - Он помог брату выпрямиться и резко ударил его ребрами ладоней по почкам.
- Ай! - вскрикнул Коля, прогибаясь и хватаясь за поясницу.
- Тихо! - приказал Федька, схватив его пятерней за горло.
Во дворе скрипнула калитка, и осторожно, чтобы не расплескать воду, вошла тетка Соня с тремя ведрами - два висели на коромысле и одно, поменьше, с длинной веревкой, - в руке.
Федька шел навстречу, обнимая и поддерживая почти не стоящего на ногах брата.
- Во, мам, видала? - закричал Федька весело. - С нами пить не стал, а сам нажрался! Обблевался весь, как свинья!
Тетка Соня переводила удивленный и встревоженный взгляд с одного сына на другого, ничего пока не понимая.
- Дай, мам, холодненькой! - Федька взял у нее маленькое ведро, попил через край и протянул брату.
- На, мусульманин, пей! - сказал он вполне дружелюбно.
Коля принял ведро и долго пил, проливая воду на грудь.
Федька смотрел на него с неподдельным интересом.
- Во, мам, дает! - подмигнул он матери.
Остатки воды Коля вылил себе на голову. Федька загыгыкал, и тетка Соня улыбнулась - она начинала верить, что Коля действительно пьян. Федьку же так разобрал смех, что он даже согнулся в поясе, и когда Коля вдруг сильно и плотно насадил ему на голову ведерко, он не сразу понял, что произошло.
- У! - прогудел он глухо, выпрямился и поднял руки, чтобы снять ведро.
Но Коля уже вырвал с треском из забора штакетину и, размахнувшись что было сил, обрушил ее на братову голову. Федька не упал, но как-то осел. Второй удар был сбоку, справа, и Федька на полусогнутых, боком, по-крабьи заторопился влево. Такой же удар слева остановил его и вернул на место.
- Коля! - закричала тетка Соня, сбрасывая на землю коромысло и ведра, и кинулась к нему.
Коля отбросил штакетину и виновато посмотрел на мать.
Мотая головой, Федька с трудом стащил с головы помятое ведерко и пошел на Колю - с ободранной рожей и налитыми кровью глазами, сжимая и разжимая кулаки. Но, опережая, Коля подбежал к нему, на ходу занеся кулак за спину, и ударил точно в середину лица. Федька взмахнул руками и, опрокинувшись, исчез в зарослях смородины.
Утро было смутным. Федька сидел на корточках рядом с лавкой у своего дома, а на лавке стояла большая зеленая бутылка и стакан. Федька курил самокрутку, зло щурил глаза, катал по скулам желваки, вздыхал. Был он хорош, будто его кто через старую ржавую трубу протащил: кожа на лбу, щеках и ушах была содрана и сочилась сукровицей, нос распух.
Из тумана вышел крестный. Он поздоровался на ходу деловито и сел на лавку, будто не замечая ни изменений на Федькиной роже, ни зеленой бутылки.
Федька на приветствие не ответил.
Вся Аржановка знала, что Колька отметелил вчера своего братца, с думами об этом Аржановка и заснула. А думать было о чем. С одной стороны, хорошо, что Федька наконец получил; хорошо, но мало, еще бы и побольше. Хорошо также, что набил ему морду родной брат, значит, вражда из дома Ивановых не выйдет. Но опасались аржановские, что Кольке это дело может понравиться и он по Федькиной дорожке пойдет, со всеми драться станет. Это было бы плохо. И уж совсем плохо, если братья объединятся. Но это вряд ли. Скорей всего, они теперь убивать друг дружку будут. К такому выводу приходили аржановцы в своих вечерних беседах, с тем и спать легли.
Крестный в этих беседах принимал участие самое активное - он и разнес по деревне известие о драке, но сейчас и виду не подавал, что знает. Коротко взглянув на Федьку, он заговорил:
- Федь, а ты заметил, ездиит тут один на красных "Жигулях" и все на ваш дом посматривает...
- Менты... Меня секут, - равнодушно махнул рукой Федька и раздраженно предложил: - Наливай, чего сидишь?
- Водка? Спирт? - поинтересовался крестный, наливая из зеленой бутылки в стакан неведомую прозрачную жидкость.
- Спиртяга, - ответил Федька и, возвысив голос, предупредил: - Только мне оставь!
- А в Мукомолове, Федь, слыхал, четверо от спирта каюкнулись? - поделился свежим известием крестный и выпил залпом. Отдышавшись, он крякнул вместо закуски и одобрил: - Райское наслаждение!
Имя Валерий Залотухи прежде всего связано с кинематографом, и это понятно - огромный успех фильмов `Мусульманин`, `Макаров`, `Танк `Клим Ворошилов-2`, снятых по его сценариям, говорит сам за себя. Но любители литературы знают и любят Залотуху-прозаика, автора `революционной хроники` `Великий поход за освобождение Индии` и повести `Последний коммунист`. При всей внешней - сюжетной, жанровой, временной - несхожести трех произведений, вошедших в книгу, у них есть один объединяющий момент. Это их герои. Все они сами творят свою судьбу вопреки кажущейся предопределенности - и деревенский паренек Коля Иванов, который вернулся в родные края после афганского плена мусульманином и объявил `джихад` пьянству и безверию; и Илья Печенкин, сын провинциального `олигарха`, воспитанный в швейцарском элитном колледже и вернувшийся к родителям в родной Придонск `последним коммунистом`, организатором подпольной ячейки; и лихие красные конники Григорий Брускин и Иван Новиков, расправившиеся на родине со своим русским Богом исовершившие великий поход в Индию, где им довелось `раствориться` среди тридцати трех тысяч чужих богов...
Герой романа «Свечка» Евгений Золоторотов – ветеринарный врач, московский интеллигент, прекрасный сын, муж и отец – однажды случайно зашел в храм, в котором венчался Пушкин. И поставил свечку. Просто так. И полетела его жизнь кувырком, да столь стремительно и жестоко, будто кто пальцем ткнул: а ну-ка испытаем вот этого, глянем, чего стоит он и его ценности.
Все тайное однажды становится явным. Пришло время узнать самую большую и самую сокровенную тайну великой русской революции. Она настолько невероятна, что у кого-то может вызвать сомнения. Сомневающимся придется напомнить слова вождя революции Владимира Ильича Ленина, сказанные им накануне этих пока еще никому не известных событий: «Путь на Париж и Лондон лежит через города Афганистана, Пенджаба и Бенгалии». Не знать о великом походе за освобождение Индии значит не знать правды нашей истории.
Герой романа «Свечка» Евгений Золоторотов – ветеринарный врач, московский интеллигент, прекрасный сын, муж и отец – однажды случайно зашел в храм, в котором венчался Пушкин. И поставил свечку. Просто так. И полетела его жизнь кувырком, да столь стремительно и жестоко, будто кто пальцем ткнул: а ну-ка испытаем вот этого, глянем, чего стоит он и его ценности.
Роман «Свечка» сразу сделал известного киносценариста Валерия Залотуху знаменитым прозаиком – премия «Большая книга» была присуждена ему дважды – и Литературной академией, и читательским голосованием. Увы, посмертно – писатель не дожил до триумфа всего нескольких месяцев. Но он успел подготовить к изданию еще один том прозы, в который включил как известные читателю киноповести («Мусульманин», «Макаров», «Великий поход за освобождение Индии»…), так и не публиковавшийся прежде цикл ранних рассказов. Когда Андрей Тарковский прочитал рассказ «Отец мой шахтер», давший название и циклу и этой книге, он принял его автора в свою мастерскую на Высших курсах режиссеров и сценаристов.
В книге собраны сценарии прозаика и драматурга Валерия Залотухи – лауреата премии «Большая книга» за роман «Свечка» и премии «Ника» за сценарий фильма «Мусульманин». «После войны – мир» – первый сценарий автора, написанный им в двадцать два года, еще до поступления на Высшие курсы сценаристов и режиссеров. У фильмов, снятых по сценариям «Садовник» и «Дорога», сложилась успешная кинематографическая судьба. Сценарии «Последние времена» и «Тайная жизнь Анны Сапфировой поставлены не были. «Тайная жизнь Анны Сапфировой» – это единственная мелодрама в творческой биографии автора, и она была написана для Людмилы Гурченко и Владимира Ильина.
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
ТРЯПИЧНАЯ КУКЛА Какое человеческое чувство сильнее всех? Конечно же любовь. Любовь вопреки, любовь несмотря ни на что, любовь ради торжества красоты жизни. Неужели Барбара наконец обретёт мир и большую любовь? Ответ - на страницах этого короткого романа Паскуале Ферро, где реальность смешивается с фантазией. МАЧЕДОНИЯ И ВАЛЕНТИНА. МУЖЕСТВО ЖЕНЩИН Женщины всегда были важной частью истории. Женщины-героини: политики, святые, воительницы... Но, может быть, наиболее важная борьба женщины - борьба за её право любить и жить по зову сердца.
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.