Видно, мощное течение дарования Мустая Карима не может остановиться ни в драматическом, ни в комедийном, ни в трагедийном русле. Переход от одних видов сценических форм к другим, поиски новых жанровых определений для пьес, написанных в последнее время (фарс, притча), свидетельствуют, что в ядре таланта писателя бурлит "драматическая магма", и невозможно предсказать, в каких формах уляжется она, вырвавшись на поверхность.
Казалось бы, что жанр трагедии более всего отвечает философской природе его дара. Однако тот, под чьим пером, как в случае с пьесой "Коня диктатору!", трагедия превращается в фарс, тот, кто умеет так смеяться над глупостью тоталитарного величия "современных фараонов", не может испытывать никаких жанровых ограничений. Эту мысль подтверждает и пьеса "Похищение девушки", где па осмеяние выставлена гипертрофированная амбициозность сельских джигитов, их по-настоящему комедийная вера в силу древней традиции, в соответствии с которой умыкание возлюбленной - такой героизм, против которого не может устоять ни одна красавица, независимо оттого, любит или нет она разгоряченного похитителя. "Комедия ситуаций" тут становится комедией чувств. Вместо дeвушки крадут ее мать, вместо свадебного царит балаганное настроение, когда все смеются над собой, забавляясь горем неудачного жениха.
Жанровое разнообразие драматургии Мустая Карима отражает разные грани его характера и богатейшие возможности его универсального таланта. От пьесы к пьесе он вырастает как мастер сцены и - что намного важнее и заметнее - как мыслитель, поднимающий серьезные морально-общественные проблемы, концентрирующий внимание на обобщающих благородных чертах человеческого идеала.
"Мои драматургические произведения слабы в сюжетном отношении. Интрига в них недостаточно разработана. Я завидую драматургам, которые умеют так "закрутить" сюжет, что держат зрителя в постоянном напряжении". Такого мнения автор о своих пьесах. Приговор слишком суровый, просто-таки несправедливый. Но не в этом дело. Неумение драматурга "закручивать" сюжет помогает ему виртуозно выстраивать более сложный и необходимый для пьесы механизм - конфликт противоречивых мировоззрений, противоположных систем духовного бытия. Возьмем, к примеру, пьесу "Неспетая песня". С одной стороны - демагог и конъюнктурщик Дусмат Ярлыкапов, его жена Мастура, сестра Дильбар, ее муж Вазир, люди, так сказать, высокопоставленные, однако из-за фальшивого своего бытия все они безысходно печальны и жалки. С другой стороны - швея Гульбика, деревенская девушка Рахима, художник Низам. Какова самая отличительная их черта? Жизнелюбие. Звонкие и здоровые люди, они являются носителями правды, в их радости нет ни малейшей нотки наигранного оптимизма. Разумеется, Мустай Карим умеет наделить каждое действующее лицо характерным своеобразием, и это ставит героя на ту или иную сторону в конкретной ситуации.
Каждой своей пьесой Мустай Карим выходит на плоскость острых и вечных проблем, выводя не витийствующих дискутантов, а живых людей, которые своими поступками, а нередко и ценой жизни демонстрируют неодолимую силу добра, гуманизма, правды. Именно как результат поэтического мышления писателя вырисовывается в его пьесах образ героического и в высшей степени честного человека.
Одним из заметных достижений не только Мустая Карима, но и башкирской, и, думаю, всей советской драматургии является разработанная и творчески реализованная драматургом концепция "внутренне свободного" человека. "Меня давно волнуют проблемы внутренней свободы человека, потому что человек, не став изнутри свободным, вообще не может быть свободным человеком. Все социальные и политические свободы мы завоевали с оружием в руках, а внутренняя свобода завоевывается по-другому, иными средствами. И человек может стать личностью, то есть внутренне свободным, только в борьбе с самим собой, в борьбе за свои принципы". Так Мустай Карим объясняет философскую проблематику трагедий "В ночь лунного затмения" и "Салават". Можем сказать, что это ключ к пониманию таких его произведений, как "Страна Айгуль" и "Не бросай огонь, Прометей!".
