Мустанг и Чика. Черновик. - [45]

Народу набралось столько, что сесть некуда, но мне нашли сидушку. Не успел сесть, как в руки суют гитару. Придется опять включать льва Бонифация. В моем мозгу теперь богатая коллекция любых песен. Подумав, решил устроить что-то вроде игры «Угадай мелодию».

— Значит, так, пацаны. Проставляюсь импортной шоколадкой тому, кто угадает старую песню. Я начинаю, а кто знает — заканчивает. Лады?

Оживились, гады. Заблестели глазами. Уже сам гитарный проигрыш создал невероятный драйв. Исполняю «В Кейптаунском порту». Эта супер красивая песня была создана еще в тридцатые года в Америке. В сороковом году ленинградский школьник Павел Гандельман написал русский текст, чем еще больше усилил ощущения от песни. Простые и мелодичные слова, приправленные задиристой мелодией легко льются в самое сердце:

— В Кейптаунском порту

С пробоиной в борту

«Жанетта» поправляла такелаж.

Но прежде, чем уйти в далекие пути

На берег был отпущен экипаж.

Идут-сутулятся, по темным улицам,

И клеши новые ласкает бриз.

Они идут туда, где можно без труда

Найти себе и женщин, и вина.

Где пиво пенится, где пить не ленятся,

Где юбки узкие трещат по швам.

Но вот ворвался в порт

Французский теплоход

В сиянии своих прожекторов.

И свой покинув борт,

Сошли гурьбою в порт

Четырнадцать французских моряков.

У них походочка, как в море лодочка,

А на пути у них таверна «Кэт».

Они пришли туда, где можно без труда

Найти себе и женщин и вина.

Зайдя в тот ресторан,

Увидев англичан,

Французы стали все разозлены.

И кортики достав,

Забыв морской устав,

Они дрались как дети сатаны.

Но спор в Кейптауне решает браунинг,

И англичане начали стрелять.

Война пришла туда, где можно без труда

Найти себе и женщин и вина.

Где пиво пенится, где люди женятся,

Где юбки узкие трещат по швам…

Когда пришла заря

В далекие моря

Отправился французский теплоход.

Но, не вернулись в порт

И не взошли на борт

Четырнадцать французских моряков.

Не быть им в плаванье,

Не видеть гавани.

Их клеши новые залила кровь.

Им не ходить туда,

Где можно без труда

Найти себе и женщин и любовь!

Что тут случилось? Пацаны выли от восторга и заставили меня еще три раза исполнить эту песню. Следующим номером исполнилась «По тундре» — зековская песня, немного грустная. Ее тоже приняли на «ура». Никто не знал о существовании такого пласта культуры. Партаппаратчики хорошо потрудились, оберегая подрастающее поколение от тлетворного влияния свободы.

Уфф, треба передохнуть. Обычно в подвале всегда чего-нибудь имелось, чтобы подкрепиться. Мимо ужина я однозначно пролетел, а растущий организм, как грудной ребенок, ждать не любит. Шоколадочные призы дома лежат. Спрашиваю:

— Мужики, есть чего-нибудь пожрать? Хоть маленький кусочек колбаски там, всякой…

Смущенно молчат. Наверно, сами все сожрали подчистую, гады. Мелькнули малиновые штаны. Вовка умчался на улицу. Говорю всем, что отдохну немного. Подсел Шило и попросил меня помочь с аккордами первой песни. Медик примчался быстро с куском сала, хлеба и пучком зеленого лука. Поблагодарил спасителя своего. Пока ел, Шило наигрывал композиции Токарева «Тетю Хаю» и «Чубчик кучерявый». Вполне сносно прозвучало.

Когда я кончил питаться, снова пристали ко мне. Говорю в шутку, что кто меня кормит, тот и танцует. Что буду петь только для Медика.

Беру гитару и исполняю еще две старые песенки «На Невском проспекте у бара» и «Джон Грей». Уже без особого драйва. Ладно, засиделись мы тут с Вовкой, пора по квартирам. Уже почти полночь. Пацаны вышли из подвала массово, словно фанаты после футбольного матча, и пошли все дружно провожать меня до подъезда. Мда, видимо пора создавать собственный фанклуб. Редкие прохожие в столь поздний час шарахались от такой бодрой и весело ржущей толпы молодежи. Попрощался со всеми за руку. Завтра предположительно должно начаться время терминального пятна.

* * *

Зарядку следующим утром я проспал. До школы оставалось полчаса. Скоренько поставил чайник на огонь, сделал несколько силовых упражнений и ополоснулся под душем. Звонок в дверь — это Медик заявился. Я торможу в школу минут на десять. Согласился со мной опоздать на физику, хотя это чревато сольным выступлением у доски. Выпиваю чай, заедая шоколадкой. Без калориев нам, крестьянам, жить никак нельзя. Быстро натягиваю свои шмотки, и мы выбегаем на улицу. Грозит новая встреча с классухой на литературе, а вместо скромного пиджака у меня опять вызывающая джинсовая курточка. Поздравляю Вовку с идеологически выдержанной одеждой и с освобождением от тлетворного влияния малиновых штанов. А тот тревожно спрашивает, учил ли я биографию Островского? Отвечаю:

— Какого именно: Александра Николаевича, или Николая Алексеевича?

Медик глубоко задумался. Я попросил его не заморачиваться такими пустяками в сравнении с мировой революцией. Медик задумался еще сильней.

На урок мы конечно опоздали, но на самую малость. Верная своим традициям физичка тут же нас обоих вызвала к доске. Я от имени нас двоих на доске показал решение заданных на дом задач, и мы получили по четверке. Валентина Аркадьевна произнесла:

— Я вижу, Паша, что ты начал думать головой.

Удовлетворенные первым успехом, мы добрались до своей камчатки.