Мустафа Голубич – тайный агент Сталина - [18]

– Пожалуй, это правильный ход. Но нужно все тщательно подготовить. Обвинение в убийстве эрцгерцога, доказательство вины и осуждение виновных значительно облегчит нам переговоры с Веной. Этот процесс послужит доказательством нашей доброй воли и дружеского отношения к Австро-Венгрии. Хороший ход! Начинаем действовать прямо сейчас. Успехов вам, господин министр.

* * *

Солнечный день. Прекрасный остров Корфу – место военно-морской славы русского флота под командованием адмирала Ушакова. А сейчас здесь расположились бежавшие от австрийской армии сербские войска. На кострах котлы с кашей. Около своей палатки в раскладном кресле сидит Апис. Рядом с ним прямо на земле, положив под голову вещмешок, лежит Мустафа.

– Вот что с нами сотворили изменники. Предали Сербию, предали единство славян, Россию. Надо тебе, мой Муйко, менять жизнь. Хватит воевать. Ты – доброволец. Ты можешь уйти в любой момент. Сейчас я приказываю тебе уйти. Если хочешь помочь нашему делу, ты должен учиться. Иди и учись. У тебя впереди большая и, надеюсь, героическая жизнь.

– А ты?

– Ну, я… Мне еще нужно посчитаться с нашим королем, с Александром.

– Без меня?

В ответ Апис молча потрепал его по плечу.

– Я никак не могу понять причину таких ваших отношений с королем Александром. Ведь это «Черная рука» посадила его на трон, не так ли?

– Дорогой мой Мустафа. Благодарность никогда не была основным чувством человека. Знаешь, скорее даже наоборот. Сначала человека просто распирает от благодарности, а потом он избегает того, кто его спас или помог ему, а нередко начинают ненавидеть спасителя. Удивительное существо человек, помни об этом. Так и у нас с королем Александром. Все произошло в 1903 году.

Все началось в казарме гвардейских офицеров. Они много пьют, кричат, перебивая друг друга. Слышны выкрики: «Долой Обреновичей, долой шлюху Машин, да здравствуют Карагеоргиевичи!» Дмитриевич-Апис пытается кого-то успокоить, навести маломальский порядок.

– И вот ночью, в конце мая, мои офицеры окружили конак[5]. Мы все рассчитали, но охрана оказалась на высоте и открыла огонь почти в упор. Я был так тяжело ранен, что выздоравливал несколько месяцев. Мы потеряли людей, но Обренович и Машин получили свое. На престол вернулись Карагеоргиевичи. А что получили мы – люди, шедшие под пули? Да, нам повысили звания, должности, но никто не был введен в правительство. Король Александр окружил себя людьми, большинство из которых относятся к нам враждебно. Если бы не «Черная рука» и неизбежность возмездия, нас давно бы всех передушили. Но влиять на политику нам крайне сложно. Вот видишь, друг, до чего довели сербскую армию. Сначала незаслуженное поражение, потом этот исход – Голгофа. А сейчас мы изгнанники. Я, видимо, вскоре лишусь своего поста. Так что сейчас самое время тебе уходить, иначе может быть поздно.

* * *

– И как же ты оказался в Швейцарии? – нетерпеливо повторил вопрос майор Хелм. Мустафа с трудом разлепил спекшиеся губы. Было видно, что его снова свирепо избивали.

– Я приехал туда, – едва выговорил он первые слова.

– Дайте ему кто-нибудь воды, иначе он не сможет говорить. А ты «думмкорф», дурья башка, пей и рассказывай все сам. Не заставляй нас ждать и не морочь нам голову. Иначе тебе здесь все кости переломают. И ты сам будешь в этом виноват.

– Я, господине, говорю всю правду. Мне нечего скрывать. Жизнь гоняла меня по всей Европе, не оставляя мне иногда средств к существованию. Я уехал в Швейцарию как стипендиат государства. Я неплохо учился в Белграде, хорошо воевал. У меня, господин майор, золотая медаль за храбрость. Но только я немного обжился…

* * *

На берегу женевского озера на длинной скамейке Голубич, покуривая трубку, беседует с молодым скромно одетым человеком, судя по стопке книг, лежащей рядом с ним, тоже студентом.

– Люди, которые это придумали, не глупее нас с тобой. Любая монархическая власть сосредоточена в руках одного человека – короля, императора. Он принимает окончательные решения, и он же берет на себя всю ответственность за неудачу.

– Да, я у кого-то читал, что именно поэтому масоны, прежде всего, пытаются разрушить любую монархию. На монарха трудно влиять, к нему приблизиться даже нелегко.

– Это все так. Именно поэтому германский император должен ответить за разорение Сербии и моей Боснии. Он вступил в войну на стороне Австрии, зная, что её ультиматум Сербии несправедлив, обвинения необоснованны. Нельзя было за убийство Фердинанда – врага славян, убивать тысячи людей. Он знал, что эта война будет отличаться от балканской. Тут уже не штык и сабля убивают, а пулеметы, аэропланы, бронированные машины, шрапнель и даже газ. А ты видел дула немецких мортир? О, они прекрасно знали, что будет великая резня.

– За это ты хочешь убить Вильгельма?

– Да, убью, хотя бы его охраняли тысячи полицейских. Каждый должен заплатить по долгам – и Вильгельм, и Карагеоргиевич.

– Я готов помочь тебе, Гойко. Я, правда, не много, что умею. Но при случае бомбу бросить в автомобиль смогу или как Гаврило Принцип.

* * *

Вновь пыточная в гестапо.

– Извините, господин майор, в Сточу рассказывают об одном торговце металлоломом. Он мало зарабатывал и решился на кражу. Попался, отсидел в тюрьме и опять стал собирать железо, зарекшись когда-либо воровать. Но с того момента, как его выпустили на волю, первым, кого арестовывали, если случалась кража, был этот человек. Такая и у меня судьба. Начали швейцарцы кого-то ловить и первым делом меня выгнали во Францию. Начал там занятия, пришла бумага из Белграда. Король Александр с Пашичем приготовили суд над Дмитриевичем-Аписом. Я воевал рядом с этим человеком и знал его храбрость, честность и патриотизм. Его схватили, а меня притащили из Парижа. Они хотели, чтобы я дал ложные показания на того, кого считал своим учителем и благодетелем. Я отказался и превратился из свидетеля в обвиняемого.