Мустафа Голубич – тайный агент Сталина - [14]
Один из жандармов выхватывает шашку и с ревом рубит Принципа по предплечью. Руку спасти не удалось, ее ампутировали в крепости в Терезине[3], куда героя отправили сразу же после оглашения приговора. Как несовершеннолетний, Принцип не был казнен. Его приговорили к 20 годам заключения. Но больной туберкулезом юноша умер 28 апреля 1918 года. Удивительное совпадение цифр – покушение было совершено 28 июня, умер Гаврило 28 числа, только в апреле. День убийства эрцгерцога и его жены стал днем начала 1-й мировой войны, а террорист умер всего за семь месяцев до ее окончания, как бы подводя своей смертью ее трагический итог.
В районе покушения много людей, особенно молодежи, горячо обсуждающих происшествие. К одной из таких групп подбегает Кубрилович. Все его тело сотрясает крупная дрожь. Губы искривляет судорога.
– Я сейчас в эрцгерцога из револьвера… бах… бах… а потом бомбу… ба-бах!
Студенты замолкают и удивленно оборачиваются на говорящего. После небольшого замешательства один дергает Кубриловича за рукав:
– Слушай, парень. Иди-ка ты лучше домой. Всех, кого надо, уже арестовали.
Кубрилович бросается бежать и останавливается около небольшого дома, где его встречает красивая девушка. Юноша пытается уговорить её бежать вместе с ним:
– Пойми, за мной через час-два придет полиция. Бери что-нибудь и бежим. Мы уйдем в Черногорию. Давай же скорее!
Девушка вырывает руку:
– Никуда я не побегу. Ты с ума сошел. Что ты натворил?
Кубриловича арестовали через несколько дней одновременно с Миско Ивановичем, который прятался в доме своих родных. Оба они, так же как и Илич, были приговорены к смерти на висилице.
Мехмедбашич укрылся в горах, а Мустафа Голубич бежал в Черногорию. Министр иностранных дел этой республики Иован Пламенац сообщил сербскому Посланнику, что его правительство не собирается предпринимать каких-либо мер в отношении мусульманина Мустафы Голубича и православного Башагича, поскольку они не шпионы, хотя и перешли границу нелегально. Вскоре Пламенац помог обоим беглецам также нелегально покинуть Черногорию.
Приговоренный к каторге Неделько Габринович, бросивший бомбу, на суде сказал: «Не думайте о нас худо. Мы никогда Австрию не ненавидели, но Австрия не позаботилась о разрешении наших проблем. Мы любили свой собственный народ. Девять десятых его – это рабы-земледельцы, живущие в отвратительной нищете… против Его Величества Франца Йосифа я ничего не имею… Нас увлекли люди, считавшие Фердинанда ненавистником славянского народа. Никто не говорил нам: «Убейте его». Но жили мы в атмосфере, которая делала его убийство естественным».
Удивительно и неожиданно, что Габриновича поправил Гаврило Принцип: «Габринович говорит сам за себя. Но он уклоняется от истины, намекая на то, будто кто-то другой внушил нам мысль о покушении. К этой мысли пришли мы сами, мы ее привели в исполнение. Да, мы любим свой народ. Больше ничего сказать не могу».
Не может не удивлять и тот факт, что ни на судебном процессе, ни до него никто из заговорщиков ни разу не назвал имя Мустафы Голубича. Один только раз Илич, говоря о Цигановиче и Каземировиче, произнес загадочную фразу: «Их было трое. Был еще третий, но я не знаю его имени». С большой долей вероятности можно предположить, что этим третьим был Голубич, а Илич не имел права раскрывать его имя.
Первая мировая война
Газеты всего мира сообщали об убийстве эрцгерцога и его супруги, об ультиматуме Австрии Сербии и через несколько дней сообщили о начале новой войны, которой суждено было стать первой в истории человечества мировой войной. Из всех воинственных и псевдопатриотических материалов резко выделялась статья Л. Троцкого «Дети, развязавшие мировую войну».
Удивительная переписка велась в это время между двумя императорами – германским Вильгельмом II и российским Николаем Вторым.
28 июля 1914 года, 10 часов 45 минут вечера.
«С глубоким сожалением я узнал о впечатлении, произведенном в твоей стране, выступлением Австрии против Сербии. Недобросовестная агитация, которая велась в Сербии в продолжение многих лет, завершилась гнусным преступлением, жертвой которого пал эрцгерцог Франц Фердинанд…»
Николай II Вильгельму II:
Петербург, 29 июля, 1 час пополудни.
«…Позорная война была объявлена слабой стране. Возмущение в России, вполне разделяемое мною, безмерно. Предвижу, что очень скоро, уступая производящемуся на меня давлению, я буду вынужден принять крепкие меры, которые приведут к войне. Стремясь предотвратить такое бедствие, как европейская война, я умоляю Тебя во имя нашей старой дружбы сделать все возможное, дабы не допустить твоих союзников зайти слишком далеко».
Вильгельм II Николаю II:
29 июля 1914 года, 6 часов 30 минут вечера.
«Я не могу рассматривать выступление Австрии против Сербии как «позорную войну». Австрия по опыту знает, что сербские обещания на бумаге абсолютно не заслуживают доверия… Я считаю вполне возможным для России остаться только зрителем австро-сербского конфликта и не вовлекать Европу в самую ужасную войну, какую ей когда-либо приходилось видеть».
Николай II Вильгельму II:
Петербург, 30 июля вечером.
