Мустафа Голубич – тайный агент Сталина - [12]

– Расчет хитрый – добавить к чехам, хорватам и словенцам боснийцев и, по возможности, всех боснийских сербов. Ему важно оторвать эти славянские народы от Сербии, тем самым изолировать нас.

– И что же ваше правительство думает делать? Как помешать эрцгерцогу? – задумчиво спросил Апис.

– Идею панславянства продвигать в Европе очень непросто, а чтобы остановить Фердинанда нужны какие-то радикальные шаги, – Иоаннович оглядывает собеседников и повторяет, – Да, радикальные и немедленные.

Апис и Танкосич молчат, словно взвешивая слова министра.

В кабинете двое. Иоанновича уже нет. Апис взволновано ходит из угла в угол:

– Неужели хитрый лис что-то пронюхал? Уж больно точно снаряды в цель кладет. Но откуда? Или он нас провоцирует? Но так грубо, в лоб.

– Как бы там ни было, брат, назад ходу нет. Машина запущена. Все уже на местах. Уже и Голубич в Сараево. Остается ждать вестей.

* * *

Генеральный штаб русской армии. За овальным столом большое количество высших офицеров. На столе множество карт. Лощенные адьютанты в разных углах залы одновременно говорят со штабами разных армий, называя множество чисел и записывая не меньше в свои служебные блокноты.

– Самое важное сообщение получено сегодня из Белграда от полковника Артамонова, ваше высочество. На Балканах назревает огромный-преогромный флюс, который может разрешиться убийством эрцгерцога Фердинанда во время его пребывания в Боснии. Сербские националисты все уже подготовили для теракта. Артамонов характеризует их как людей крайне решительных и безжалостных. Кстати, ваше высочество, некоторые из них принимали участие в убийстве короля Обреновича.

– А, вероятно, эти люди из «Черной руки», так, кажется, называется их организация?

– Так точно, ваше высочество. Но тогда они играли на балканской сцене, а сейчас вышли на общеевропейскую. Наш венский центр сообщает, что Австро-Венгрия полностью готова к войне. Если не технически, то уж психологически точно. А это большая война, ваше высочество. Мы готовы, но не до конца. Кроме того, не совсем еще ясна позиция Франции и Англии. По бумагам у нас Союз, но они постараются сделать все, чтобы основной удар пришелся по России.

– Так, так. Балканские сербы, конечно, рассчитывают на наше немедленное вступление в войну. Но мы не можем оказать им непосредственную помощь – нам еще нужно выйти на Балканы. Не разорвет ли их Австрия до этого? Сколько у нас сил на этом направлении? Хотя, впрочем, не отвечайте. Я прошу сделать все расчеты по всем возможным театрам в течение, в течение…

– Недели, ваше высочество. Нам нужна неделя, чтобы все перепроверить.

– Хорошо. Итак, встречаемся через неделю.

* * *

Тот же день в кабинете Артамонова, который разговаривает со своим заместителем.

– Александр Иванович, какая будет реакция на наше последнее сообщение, ведь, по сути, остались считанные часы? Что там сейчас в Боснии?

– Я думаю, господин полковник, изменить уже ничего нельзя. Голубич исчез из Белграда, значит он сейчас тоже там. Честно говоря, понимая чувства, которыми движется молодежь, я все-таки не верю, что смерть одного или другого политика может изменить ситуацию по существу.

– Ну не скажите, не скажите. Если бы Петр Великий умер в юношестве, то Россия наверняка была бы сейчас другой. Или, скажем, к нам бы приехала другая невеста, а не будущая Екатерина Великая. Все было бы не так.

– Ну что же. Будем надеяться, что наши усилия и наши деньги пойдут на пользу России.

– Благослави, Боже, этих несчастных и героических детей. Прошу вас, Александр Иванович, немедленно сообщать мне любые новости оттуда.

– Разумеется, Виктор Алексеевич. Какова же будет реакция Европы?

Покушение

Видов день. 28 июня 1914 года. Маленький курортный городок Илидж, расположенный в 11 километрах от Сараево. Сюда, по окончанию военных маневров, прибыл эрцгерцог и австрийский престолонаследник Франц Фердинанд со своей женой, герцогиней Софьей Тогенберг. Они разместились в гостинице «Бошна»[2]. За ужином, воодушевленные успешным завершением маневров, супруги без устали восторгались природной красотой края, гостеприимством и дружелюбием местного населения. Франц Фердинанд несколько раз повторил: «Я начинаю любить Боснию», а его жена была конкретнее: «Как мил этот народ».

Рано утром на четырех роскошных лимузинах делегация и сопровождающие её лица двинулись в сторону Сараево. В первой машине заняли места начальник полиции, правительственный комиссар и сараевский бургомистр, во второй ехала чета престолонаследников и военный губернатор Боснии генерал Потиорек, а рядом с шофером личный помощник и телохранитель эрцгерцога Ураф Гаррак. Кортеж двинулся в Сараево ровно в 9-30 утра.

* * *

А в это же самое время в здании, расположенном в 50 метрах от набережной Милячки, Голубич раздавал исполнителям оружие – браунинги и бомбы.

– Братья, браунинги лучше всего положить в правый карман брюк. Бомба тяжелая. Мехмедбашич, друг, держи её в левом внутреннем кармане тужурки. И ты, Кубрилович, тоже. Неделько, брат мой, твою бомбу я привязал к букету. Будь осторожен, держи её все время цветами наружу. Гаврило, это для тебя. И еще, братья, в этих склянках яд. Если вас схватят, будут не только бить, но и пытать, Решайте сами, может быть яд – лучший выход. Братья, все сели. Помните, вы все уже в истории. Вот, берите по чашечке кофе. Да здравствуют славяне, да здравствует Сербия! Единство или смерть! Пора!