Мусорщик - [4]
А сегодня пахло жареным луком.
Мусорщик подходил к своей двери – одна ступенька, еще одна, перепрыгнуть через три разом – и понимал, что пахнет, наверное, из его квартиры. Он повернул ключ в замке, и запах жареного лука накрыл его с головой – и он вспомнил сразу, как дома всегда жарили лук: сначала кидали его в кипящее масло, и полоски лука прыгали и переворачивались в нем, словно живые, потом становились золотисто-желтыми, потом коричневели, пряно-сладковато пахли и потом были уже совсем готовы.
«Сколько лет я не ел жареного лука! – подумал вдруг Мусорщик. – Когда я ел его в последний раз-то?»
– Здоро́во! – проорал Проходящий из кухни, и Мусорщик поморщился – ну почему надо каждый раз орать, неужели нельзя спокойно разговаривать, неужели надо радоваться, как щенку?
– Здоро́во, – угрюмо ответил он и снял ботинки.
Кухня со вчерашнего дня переменилась: Проходящий протер шкафы и видно стало, что они вообще-то – кремовые, а не темно-серые. Блестел боками, будто новый, кофейник, выстроились в ряд в сушилке тарелки и блюдечки, оказалось на крючке какое-то полотенце в синюю полоску, которое и признать было невозможно.
Сначала Мусорщик испугался даже, а потом понял, что это все еще его кухня.
И даже стол, вроде бы чужой, – его.
Просто Проходящий убрал с него стопки тарелок, старые газеты и ворох счетов за пиццу, который получился за несколько лет.
Стол был непривычно пуст. Но самое главное – на столе стояли огромные тарелки с цветами по каемке. Пока пустые тарелки – только на краю каждой, будто остановившись тут на минутку, пристроились куски пышного хлеба. Даже с порога кухни можно было разглядеть, какая ноздреватая и белая у него мякоть, какая золотистая – корочка. А посередине стола на старой деревянной подставке – она с одного края была совсем черная, обугленная, Мусорщик спалил когда-то в детстве – стояла чугунная тяжелая сковородка с яичницей. Яичница бугрилась белыми и желтыми волнами, тут и там виднелись островки золотистого жареного лука – и она пахла.
Яичницей с луком.
Мусорщик сглотнул и шагнул к столу.
– Давай-давай, садись, – подбодрил его Проходящий и улыбнулся.
Когда Проходящий улыбался, возле губ оказывались две глубокие складочки-морщинки, будто бы какой художник небрежно провел два штриха на лице: раз сверху вниз, и еще – раз. И еще он морщил нос – и веснушки на носу собирались в смешную гармошку.
Мусорщик придвинул тарелку с яичницей, взял вилку и забыл о том, что напротив сидит Проходящий, что это ненормально – яичница в этот час – и что он хотел сегодня, как обычно, заказать пиццу и уже размышлял по дороге домой, что лучше: тунец или шампиньоны.
Яичница была еще совсем горячая, она заполняла изнутри все сладковатым и пряным одновременно, соленым покалывало нёбо, обжигающим каталось на языке, мягкий хлеб растворялся без остатка тут же, как только Мусорщик подносил его ко рту, – и ему вдруг представилось, что это и есть счастье.
И он испугался.
И яичница тут же кончилась.
Осталась только непривычная кухня и морщащий нос Проходящий – напротив.
Тогда Мусорщик вдруг подумал: а он же ведь ходил в магазин, чтобы купить яиц, и лука, и хлеба, и масла, и даже соли, потому что даже соли дома у Мусорщика не водилось.
Он представил, как с полной сумкой, которую принес Проходящий, в его дом влезают магазинная суета, человеческие голоса которые переговариваются сварливо или ссорятся из-за килограмма сахара, – и ему стало тошно.
– Где ты это купил? – спросил он, положив вилку на стол.
– А тут за углом чудесный магазинчик есть, – безмятежно улыбался Проходящий, – там, знаешь, прямо внутри пекут белый хлеб и все пропахло булочками и караваями.
Мусорщику совсем не хотелось представлять себе этот магазин – и людей в магазине – и он уже пожалел, что спросил.
А еще он понял, что Проходящий его ужасно раздражает. Улыбкой, наклоном головы, веснушками, спокойной радостью.
Только теперь он увидел, что Проходящий сидит в оранжевом фартуке. Тот обвязался небрежно оранжевыми завязками, завязал их ленивым таким узлом.
Оранжевый фартук с цветком, нашитым аккуратно на карман.
Мамин фартук.
– Ты откуда взял его? – Мусорщик почувствовал, что внутри будто закипает вода – много воды.
– Да в шкафу, внизу, – пояснил Проходящий, будто так и надо, заявляться к незнакомому человеку в дом, шарить по шкафам, брать дорогие ему вещи.
– Кто тебе разрешил тут копаться? – голос Мусорщика стал совсем деревянным.
Проходящий растерялся.
– Да я ведь для тебя старался, чудила.
– Я не чудила, – отчеканил Мусорщик. – По шкафам без моего разрешения не лазить. И фартук мамин не брать.
Мусорщик встал и вышел из кухни – и не оглянулся, чтобы не видеть, как растерянно смотрит ему вслед Проходящий.
V. Время
Раньше время скрывалось где-то от Мусорщика – может быть, его проглотил мусор. Или свалка. Или просто он старался не замечать его. Потому что если замечать время, то оно становится как мусор и ты думаешь о нем, точь-в-точь как о мусоре: сколько его осталось, да сколько его было, да зачем его много, да зачем его мало, да что делать, когда его много или мало.
Когда время не замечаешь, то все гораздо проще – его будто бы и нет.
