Мускат - [19]

Шрифт
Интервал

Они долго молчали. Она все смотрела на горы, словно в них было что-то захватывающее, чего он не мог разглядеть. Сам он давно перестал обращать внимание на эти каменные громады, очертания которых он стирал каждый вечер, выключая свет.

— Ты еще пишешь книги? — спросила она наконец.

— Нет, — сказал он.

— А почему?

— Как-то не получается.

— А до этой ты много написал?

— Да. Но все это большей частью осталось в рукописи и лежит у меня в столе.

— И о чем же они? — спросила она.

— Обо всем, чего я не знаю.

— А-а…

— Да. Кроме той одной, которую ты читала. Та была обо мне.

Она немножко улыбнулась и смахнула с коленки муху.

— Твои истории печальные?

— Как правило, — ответил профессор.

— По-моему, это прекрасно, — сказала она.

— Разве?

— Да.

Сейчас ее голос звучал спокойно, словно она перестала робеть в его присутствии.

— По-моему, ничто не сравнится с очень грустными, по-настоящему грустными вещами.

Профессор кивнул.

— Только трагическое может быть действительно прекрасным, потому что трагическое никогда не переходит в тривиальное, — продолжала она. — Когда двое обретают друг друга, все вдруг становится до жалости будничным. Оба превращаются в таких же людей, как наши матери и отцы, забывают изысканные странности любовных чувств и становятся ярыми приверженцами условностей.

Она произносила испанские слова с легким налетом иностранного акцента.

— Трагедии прекрасны. Люди влюбляются, а потом умирают. Вот и все.

От ее слов Габриэля Анхелико вдруг охватила печаль.

— И все-таки, может быть, было бы лучше, если бы они оставались в живых, — промолвил он.

— Да зачем? — возразила она. — Это же просто книги, а не подлинная реальность.

Он ничего не ответил.

— Неужели ты думаешь, профессор, что современные люди могут умирать от любви?

— Не знаю, — сказал он.

— Да ни за что на свете! — заявила она.

Затем она допила последний глоток лимонада и посмотрела на него ребяческим взглядом:

— А можно мне еще?


Дрожащими руками Габриэль Анхелико наколол льда и выжал лимоны. Он был счастлив, но чувствовал себя как во сне, потрясенный ее приходом. Сейчас ему снится сон. А потом ему останется горький осадок, он заснет с уверенностью, что ему предстоит спать в одиночестве всю оставшуюся жизнь. Когда-нибудь он наверняка возненавидит эти горы, этот вид, эти гремучие водопады и это пустое кресло, которое будет вздыхать по ней еще долго после того, как она исчезнет.

Она все так же сидела, устремив взгляд на горы. Габриэль Анхелико поставил перед ней новый бокал лимонада и сам опять сел рядом. Он вздохнул, взглянув на горы, и сделал глоток из бокала, в горле булькнуло.

— Когда-то я в мечтах воображал себе, что скрыто за этими склонами, — произнес он, говоря сам с собою, словно во сне. — Но там одни горы. Кроме гор, ничего нет.

— Ерунда, — возразила она. — Там есть джунгли и равнины, и есть море. Неужели ты его никогда не видел?

— Нет.

— Профессор, тебе бы надо попутешествовать!

— Наверное, да. На то, чтобы спуститься отсюда, потребуется целая вечность.

— Ну что ты! Можешь перелететь через Анды на самолете и еще засветло очутиться на побережье.

— Это не для меня, — только и сказал Габриэль Анхелико.

Если бы он вздумал купить один билет на самолет, ему ради этого пришлось бы трудиться как каторжному и вдобавок уморить голодом своих близких. Но ей этого никогда не понять!

— Я часто пытался вообразить себе, как выглядит море, — сказал он.

— Море, — повторила она голосом, в котором звучал покой.

— Однажды я забрался на гору, чтобы посмотреть на море, но оно было за пределом видимости.

— Море коварно, — промолвила она. — Оно может безжалостно поглотить человека.

— Мне это не страшно, — сказал профессор.

— Не страшно? Ты тоже можешь утонуть, как всякий другой.

— Я бы не забирался на глубину.

— Ты бы побоялся?

— Нет, просто я не умею плавать.

— Как странно, профессор! Ты же столько всего знаешь и умеешь!

— У меня никогда не было надобности плавать, вот я и не умею.

— Так зачем же тебе море?

— Чтобы сидеть на берегу и слушать его шум.

Он обернулся к ней и улыбнулся, и тут случилось чудо. На этот раз она не отвернула лицо, глядя куда-то через его плечо, а посмотрела прямо на него. И улыбнулась в ответ, бесстрашно глядя глаза в глаза. У него похолодели руки, губы задеревенели, а сердце перевернулось в груди двумя болезненными толчками.

Солнце померкло, и она встала. Она двигалась как бы с неохотой, хотя сидеть на шатучем кресле вряд ли было очень удобно. Он же готов был просидеть с нею всю ночь напролет, если бы она того пожелала. До самого восхода он любовался бы ею, когда она спит, не обращая внимания, если бы сверху на него гадили птицы или пауки ползали бы по нему, щекоча кожу.

— Ну, мне пора, — сказала она со вздохом при последних лучах заката.

— Да, — согласился Габриэль Анхелико.

— Кажется, так бы и сидела тут вечно! — воскликнула она.

— Так останься, — сказал он.

Она повернулась к нему и окинула его серьезным, изучающим взглядом. Затем на губах ее появилась улыбка, и она ответила:

— Но, разумеется, это невозможно.

— Да, разумеется, — согласился Габриэль Анхелико.

— Однажды настанет день, когда я все это забуду, — сказала она.


Еще от автора Кристин Валла
Туристы

«Туристы» – роман о перекрещивающихся судьбах трех молодых европейцев: испанец Себастьян становится удачливым папараццо и преследует по всему Лондону принцессу Диану; англичанин Гаррет мечтает о карьере оперного тенора и действительно приобретает громкую известность, но самого неожиданного толка; а норвежка Юлианна, которую мутит, стоит ей сесть в машину, разъезжает по миру, обновляя путеводители, написанные ее отцом.


Рекомендуем почитать
Нетландия. Куда уходит детство

Есть люди, которые расстаются с детством навсегда: однажды вдруг становятся серьезными-важными, перестают верить в чудеса и сказки. А есть такие, как Тимоте де Фомбель: они умеют возвращаться из обыденности в Нарнию, Швамбранию и Нетландию собственного детства. Первых и вторых объединяет одно: ни те, ни другие не могут вспомнить, когда они свою личную волшебную страну покинули. Новая автобиографическая книга французского писателя насыщена образами, мелодиями и запахами – да-да, запахами: загородного домика, летнего сада, старины – их все почти физически ощущаешь при чтении.


Человек на балконе

«Человек на балконе» — первая книга казахстанского блогера Ержана Рашева. В ней он рассказывает о своем возвращении на родину после учебы и работы за границей, о безрассудной молодости, о встрече с супругой Джулианой, которой и посвящена книга. Каждый воспримет ее по-разному — кто-то узнает в герое Ержана Рашева себя, кто-то откроет другой Алматы и его жителей. Но главное, что эта книга — о нас, о нашей жизни, об ошибках, которые совершает каждый и о том, как не относиться к ним слишком серьезно.


Крик далеких муравьев

Рассказ опубликован в журнале «Грани», № 60, 1966 г.


Маленькая фигурка моего отца

Петер Хениш (р. 1943) — австрийский писатель, историк и психолог, один из создателей литературного журнала «Веспеннест» (1969). С 1975 г. основатель, певец и автор текстов нескольких музыкальных групп. Автор полутора десятков книг, на русском языке издается впервые.Роман «Маленькая фигурка моего отца» (1975), в основе которого подлинная история отца писателя, знаменитого фоторепортера Третьего рейха, — книга о том, что мы выбираем и чего не можем выбирать, об искусстве и ремесле, о судьбе художника и маленького человека в водовороте истории XX века.


Счастье

Восточная Анатолия. Место, где свято чтут традиции предков. Здесь произошло страшное – над Мерьем было совершено насилие. И что еще ужаснее – по местным законам чести девушка должна совершить самоубийство, чтобы смыть позор с семьи. Ей всего пятнадцать лет, и она хочет жить. «Бог рождает женщинами только тех, кого хочет покарать», – думает Мерьем. Ее дядя поручает своему сыну Джемалю отвезти Мерьем подальше от дома, в Стамбул, и там убить. В этой истории каждый герой столкнется с мучительным выбором: следовать традициям или здравому смыслу, покориться судьбе или до конца бороться за свое счастье.


Осторожно! Я становлюсь человеком!

Взглянуть на жизнь человека «нечеловеческими» глазами… Узнать, что такое «человек», и действительно ли человеческий социум идет в нужном направлении… Думаете трудно? Нет! Ведь наша жизнь — игра! Игра с юмором, иронией и безграничным интересом ко всему новому!


Любовник № 1, или Путешествие во Францию

Юный американец, бесконечно влюбленный в живопись импрессионистов, во французскую культуру конца XIX века, отправляется в путешествие по Франции — от Гавра до Парижа, от телестудий до средневекового аббатства, от модных столичных вечеринок до издательств. Однако повсюду он сталкивается с очевидным фактом: Франции художников и поэтов больше не существует, гамбургеры, комиксы, эстрада и прочие продукты американской цивилизации заполонили умы даже самых образованных обитателей страны. А как же любовь? Уцелела ли она среди ценностей новой эры? — таким вопросом задаются персонажи этой забавной истории.


Последний предел

Два новейших романа одного из самых ярких авторов немецкоязычной «новой волны» Даниэля Кельмана, автора знаменитой книги «Время Малера», — философский триллер «Последний предел» и искусствоведческая трагикомедия «Я и Каминский», один из главных немецких бестселлеров 2003 года.