— Я не чувствовал бы, что на меня давят, если бы продавал миллион книг в год. — Швейцар прищурил один глаз. — Думаю, он направился в какой-нибудь ночной клуб. Потому что он высказал намерение повеселиться до рассвета.
— Благодарю, — Гилрой бросился к такси, как раз проезжавшему мимо по мокрой улице. — В какой-нибудь ночной клуб, — сказал он водителю.
— Многим нравится Фреддис Джайвириии Виллидж, — ответил водитель.
— Звучит старомодно.
— Да, там собираются люди с консервативным, ностальгическим складом характера.
— Что ж, начнем с него, — сказал Гилрой. Он помассировал нос. Дождь усиливался.
На рассвете Гилрой продирался сквозь лабиринты розовых кустов. Он уже был по другую сторону Залива, высоко на холмах, в Беркли. «Декойт и Сыновья» предупреждали его держаться подальше от доктора Прэгнелла во время путешествия по Западному Побережью. Но он так и не смог настичь Мускадина во время своей ночной погони. А в полдень предстояла встреча с раздачей автографов в книжном магазине Пола Элдера, а также послеобеденная пресс-конференция. Гилрой надеялся, что Леонард Прэгнелл сможет дать ему дельный совет.
Коттедж Прэгнелла не казался слишком большим. Он был покрыт растрескавшейся черепицей и цветущей виноградной лозой. Гилрой стукнул в дверь кольцом, свисавшим из пасти бронзовой львиной морды.
Дверь отворилась со скрипом и жужжанием.
— Твой дом погружается в землю, ты это знаешь? — заявил Гилрой, вступая в прихожую. Около дюжины плетеных кресел были свалены в кучу у левой стены. На вершине кучи дрых жирный кот.
— Случилось что-то ужасное? — спросил голос д-ра Прэгнелла.
— И куда на этот раз ты запрятал колонку интеркома? Обычно она стояла на полке для шляп, под орлом.
— Проходи в библиотеку. Так что стряслось?
— Он пропал. Не подскажешь, где мне его искать? — Дверь библиотеки распахнулась. — Он часом не у тебя? Поиск отца, возвращение к родным пепелищам...
— Балаболка, — ответил д-р Прэгнелл. Он очень походил на Линкольна. Он сидел в плетеном кресле.
Комната была загромождена штабелями и кучами книг, журналов, брошюр, газет, грампластинок, альманахов, плащей и рубах.
— Я не собираюсь отчитываться перед «Декойтом и Сыновьями» о своем визите сюда, — сказал Гилрой. — Я обронил им пару намеков об ухудшении состояния Мускадина. Конечно, добиваясь максимально оптимистического звучания. А ты в курсе?
Д-р Прэгнелл повел широкими плечами.
— Мускадин — очень сложная, тонкая и чувствительная машина, Норм. Гораздо сложнее, чем, скажем, твой телевизор. А ведь и у телевизора то предохранитель вылетит, то лампа сгорит.
— С моим такого не случалось. Вот «Мерседес» мой действительно все время барахлит. — Гилрой сидел на высокой стопке «Нейшнл Джиогрэфикс». — Мускадин послал по почте кисть своей левой руки пацифистке из Биг Сур.
Доктор нахмурился:
— Есть определенные законы, по которым строятся такие машины. Все эти чудачества связаны с его способностью к творчеству. У того, кто смог так тронуть всю американскую читающую публику, просто должны быть какие-то причуды. Вот чего не могут понять парни из всех больших фирм — ИБМ или Рэнд. Они не программируют причуды и отклонения от нормы. И в результате пока что только я один смог построить функционального робота-андроида с человеческим обликом, который может писать романы-бестселлеры.
— Ты уверен? Нам кажется, что у компании «Литтл и Браун» тоже есть один или два.
Прэгнелл напрягся.
— Этого не может быть. Возможно, лет через пять, году в 78-м.
— На «Литтла и Брауна» работает одна очень сильная романистка и один блестящий новеллист. По нашим сведеньям, оба они андроиды. — сказал Гилрой. — Дальше. Ты знаешь эту престарелую леди из Великобритании, пишущую детективные романы? Она еще получила премию Эдгара По от Американской Ассоциации Писателей Загадочного в прошлом году. Так вот, она умерла два года назад, а «Саймон и Шустер» никому об этом не сказали. Они просто заменили ее андроидом,
— Уверяю тебя, только я один смог добиться таких результатов. Что конкретно тебя беспокоит?
— Путешествие по Бзй Эри всегда возбуждающе действует на Мускадина. Полагаю, тому виной близость к тебе. Но в этот раз все идет прямо-таки вразнос. Вообще в последнее время скандал следует за скандалом.
— Например?
— В Детройте он стал выпивать по 40 чашек кофе в день, глотал патентованные лекарства и гонял по городу на роликовых коньках. Потом он участвовал в маршах протеста против войны на Формозе и попытался устроиться коком в торговый флот. Он почти уже женился на дочери автомобильного магната, но передумал и выбросил ее из окна третьего этажа мотеля в Хэмтреке.
Гилрой потер нос.
— Я с трудом все уладил. В Чикаго он выходил из гостиницы только по ночам и заказал себе номер с пробковыми стенами. Там у него была любовная авантюра с девятнадцатилетней актрисой, затем он во что бы то ни стало решил заделаться ударником в группе Мадди Уотерса, подрался с репортером из «Сан-Таймс», гонялся за конгрессменом в Сисеро и фотографировался в обнимку с капо мафиози.
— Да, это все в него встроено, — объяснил доктор. — Временами он ощущает себя опустошенным человеком средних лет, чья жизнь потрачена понапрасну, временами — неизлечимым алкоголиком. Все это микроэлектроника и ничего больше.
