Мушкетер и Фея. Повести - [6]

От парохода углом разбежались волны, и он ушел к другому берегу. Но Максим на тот берег не спешил. Он сидел на корточках и смотрел в перевернутое небо. Там, далеко внизу, в темно-синем воздухе плыло светлое растрепанное облако. А на краю неба отражался сам Максим. Все такой же ладный и симпатичный — с белым треугольником рубашки в вырезе жилета, с крылышками на пилотке, с алой звездочкой над кармашком.

Звездочку Максим носит последние деньки. Послезавтра на дружинном сборе его примут в пионеры. Многих в классе уже приняли, но Максиму старшая вожатая Римма Васильевна в тот раз сказала:

— Ты, Рыбкин, человек пока новый. Прояви себя в коллективе, а в мае решим.

Максим тогда расстроился: как себя проявлять, он не знал. Но, видно, как-то проявил, потому что сейчас решили принять. Наверно, уж менять решение не станут. Особенно если увидят, как он поет по телевизору…

Максимкины мысли прервала сирена. В переулок на полном ходу свернула «скорая помощь». Жизнь устроена сложно: у кого-то праздник, а у кого-то беда. Максим отскочил от лужи, чтобы не забрызгало. Проводил машину глазами. В кабине рядом с шофером сидела женщина в белом халате и белой шапочке — такой же, как у школьного врача Светланы Сергеевны. Той самой, которая делает ребятам прививки.

Вспомнил Максим Светлану Сергеевну, и тут же его стало грызть беспокойство. Потому что перед весенними каникулами, на уроке чтения, когда настал тот жуткий момент и учительница Софья Иосифовна сказала, что теперь в кабинет врача пойдут Иванов, Стременко и Рыбкин, Максим не выдержал. Он встал и удивительно спокойным голосом сообщил:

— А мне совсем недавно укол делали. В старой школе. Если снова, то, наверно, это вредно.

— Да? — подозрительно сказала Софья Иосифовна. — Тогда об этом должна быть запись в медицинской карте.

— Не знаю. Но мне точно делали. Я еще на другой день в школу не ходил, потому что температура была и болело.

Максим врал с холодным отчаянием человека, над которым висит смертельная опасность. Не было в нем тогда ничего сильнее страха.

Максим боялся в жизни многого. Хулиганов вроде Транзи. Оставаться в пустой квартире поздно вечером. Грозы, когда грохает над самой головой… Но страх перед уколами был особенный.

Всего два раза делали Максиму прививки — в первом и во втором классе. А страх был постоянный. Потому что кто знает, когда следующий раз? Конечно, Максим не всегда помнил о страхе. Но, собираясь в школу, он обязательно думал: «А вдруг сегодня?» И когда видел вдруг, что в школьном вестибюле мелькает белый халат, сразу начинал мучиться: не готовятся ли? И если посреди урока в тихом коридоре начинали стучать каблучки, он вздрагивал. Сразу представлялась медсестра или врач. Она приближалась (стук-стук-стук) неотвратимо, и в руке ее покачивалась блестящая круглая коробка, а внутри коробки-шприцы. Они похожи на громадных комаров с прозрачными брюшками и беспощадными жалами. Когда нажимают на поршень, из жала бьет удивительно тонкая струйка, а потом на кончике иглы повисает капля. А затем… «Ну, голубчик, повернись, не бойся…» Ага, не бойся !

И страшно не только потому, что больно. Хуже всего — жуткое ожидание, тихое звяканье металла, замирание в душе. И неизбежность. Ведь никуда не сбежишь, не спрячешься. И приходится через силу улыбаться и делать вид, что все это-чепуха на постном масле. Потому что есть одна вещь, еще более страшная, чем укол. Насмешки! Если узнают, что трус…

Ехидный, похожий на колючего морского конька Мишка Стременко и так уже который раз подозрительно поглядывает на Максима…

А каблучки: стук-стук-стук… Слава богу, мимо! Но это сейчас мимо. А ведь все равно когда-то настанет момент: «Рыбкин, к врачу»…

И вот он настал.

И Максим не выдержал. Он врал, хотя и понимал, что вранье очень скоро может открыться.

Не открылось. Наверно, поверили. Или забыли про Максима в суете многих дел. Но страх то и дело возвращался: вдруг узнают? Тогда все. Во-первых, неизбежен сам укол. Во-вторых, весь класс будет смеяться. А Римма Васильевна скажет: «И ты, Рыбкин, после такого вранья надеешься стать пионером?»

Впрочем, сегодня в школе Максим почти не будет, потому что экскурсия. Завтра выходной. А послезавтра уже прием в пионеры. Наверняка ничего не успеет открыться. А дальше уже каникулы на носу.

За каникулы Максим подрастет и окрепнет. И воспитает силу воли. И смелость. Он и сейчас уже стал чуть-чуть смелее. Раньше боялся петь перед залом, а сейчас не боится. Ну, если по-честному, то самую капельку. Не боится, а волнуется.

И надо шагать, потому что до концерта не так уж много осталось времени.

Пора! Максим расправил плечи и… Ух ты! Рядом с его сандалией лежала замечательная вещь! Винт с головкой и накрученной гайкой. Длиной с Максимкин мизинец, толщиной чуть побольше карандаша. Прекрасный новый болтик со свежей острой резьбой. Такой для чего хочешь пригодится!

Болтик был полувтоптан в сырую землю. Максим выковырнул его, наскоро отмыл в луже, вытер листом подорожника.

Жаль, что положить некуда. В плоский кармашек на жилете не сунешь: будет проступать под материей да и запачкать может. Ну и ладно! Можно в кулаке нести. Хорошая находка — хорошая примета. Значит, все будет хорошо.