Мурка-моряк - [14]

Мурка напился, а потом снова улёгся и продолжал тереть глаза. Он был почти слепой, и я не знал, как ему помочь. Оставив его на диване, я пошёл в кают-компанию обедать.

Кок угостил нас в этот день последней свежей рыбой. Рыбы, правда, было мало, но костей вполне достаточно. И уже минуты через две кто-то крикнул:

— Мурка, кости!

Но Мурки не было.

— Где же собака? Тут ей столько поживы! Где Мурка? — посыпались вопросы.

— Мурка заболел, — сказал я.

— Морской болезнью?

— Нет. У него что-то с глазами. Очень сильно опухли. Пёс почти ничего не видит.

— Но на палубе он был совсем здоровый, — сказал матрос, рядом с которым Мурка сидел обычно во время работы.

В кают-компании воцарилась тишина. Ведь Мурка дружил тут со всеми — с одними больше, с другими меньше. К нему всегда протягивался с десяток рук: погладить его, поиграть с ним, дружески подразнить, угостить чем-нибудь. Он всем напоминал о суше и о детях, которые где-то вдали резвятся с собаками на зелёном лужке. Никто не смел обидеть Мурку, каждый считал своим долгом защищать его, И вдруг — почти слепой…

Кто-то принёс Мурку на руках в кают-компанию, и мы принялись обследовать его глаза. Они ещё больше опухли и покраснели, ещё больше боялись света. Пёс, которого передавали с рук на руки, страдал от боли, хоть ни один врач не обходился так бережно со своим пациентом, как обходились с Муркой эти пропахшие селёдкой рыбаки в высоких, до самых бёдер, морских сапогах.

Но из-за него же так внезапно и так сильно опухли глаза у Мурки? Этого никто не мог объяснить.

— Какая-то свинья насыпала ему что-то в глаза! — сказал наконец старший матрос, угрюмый татарин.

Обвинение было нелепым. Кто из двадцати шести человек на судне сделал бы такую вещь? Но трудно было объяснить случившееся по-иному, тем более что был и предполагаемый виновник — один член команды, которого пёс почему-то не выносил. Играя с Муркой в начале плавания, моряк этот раза два причинил ему нешуточную боль. А пёс не простил этого моряку. И укусил его за руку, когда тот опять было затеял с ним игру. С тех пор матрос невзлюбил Мурку, да и Мурка — матроса. Собаки не выносят тех, кто сделал им больно и кто их боится.

Сейчас матрос отпирался, а все остальные нападали на него:

— Скажи, зачем ты так сделал? А если бы тебе пришлось ковылять по палубе почти слепым?!

— Чем ты засыпал глаза собаке?…

— Идите вы к дьяволу! — рассердился обвиняемый. — Ничем я не засыпал ему глаза!

Атмосфера накалялась. Но её разрядил мастер лова, старый морской волк. Он взял собаку на руки, присмотрелся внимательно к её глазам и сказал лишь одно слово:

— Соль!

Конечно же, всему виной была соль. Просто Мурка бегал по палубе, когда её посыпали солью. Он сам и втёр её лапами в глаза.

Это было ясно. Нам всем стало стыдно перед матросом, на которого мы кричали. Но в то же время стало и легче, как бывает всегда, когда оказывается, что ты напрасно обвинял близкого человека в некрасивом поступке. Все вдруг начали разговаривать громко и оживлённо. А Мурке промыли глаза, и уже к вечеру опухоль спала.

С тех пор он стал во время качки осторожнее бегать по палубе, когда она бывала посыпана солью. Люди отгоняли его от тех мест, где было особенно много соли. А если он всё же нечаянно попадал туда, ему сразу отмывали лапы.

Но, как правило, в ненастье Мурка большей частью устраивался в каюте или на мостике. А если и выходил на работу, то терпеливо сидел на якорной лебёдке.

«Раз уж ты на службе, так сиди на месте и никому не мешай!» — это правило Мурка усвоил твёрдо.

Мурка, чайки и морской чёрт

Впрочем, настоящая работа у Мурки начиналась после того, как все сети бывали подняты на борт и вся сельдь засолена. Тогда Мурка становился центром внимания, тогда наиболее ярко проявлялись все плохие и хорошие свойства его характера.

Сначала он показывал себя с хорошей стороны.

Лишь смотри и удивляйся, до чего хорошо воспитана эта собака! Сколько в ней прямо-таки английской чинности!

Вот один из друзей Мурки снял ватник и, подложив его под голову, растянулся на люке. Мурку тоже одолевает сон после сытного обеда, и потому, вскочив на люк, он зубами вытягивает из-под головы приятеля рукав ватника, кладёт на него голову и нежится на прохладном североатлантическом солнце. Солнечная ванна принимается в течение десяти минут. Затем Мурка пытается разбудить матроса, уже успевшего уснуть. Он кладет лапу ему на руку, потом на грудь и долгим взглядом смотрит в лицо спящему. Поскольку друг всё ещё спит или притворяется, что спит, пёс издаёт обиженное рычание и отправляется искать себе какое-нибудь другое занятие.

Мурку одолевает вдруг страсть к работе и желание кому-то помочь. Например, своему старому и очень хорошему другу — мастеру лова, который чинит сети. Надо притащить в зубах и бросить к его ногам всё, что попадётся на палубе и в каютах: шапку уснувшего матроса, обрывок каната, брезентовую рукавицу, крепёжный болт, украденное на кухне полено, подобранную в салоне игральную карту — словом, всё, что, по мнению пса, может пригодиться мастеру при починке сетей. И Мурка всюду шныряет да вынюхивает. Когда больше ничего не оказывается, Мурка присаживается у ног своего друга и, склонив голову набок, посматривает на него одним глазом. Ну похвали же меня! Мастер лова хвалит Мурку. И пёс доволен.