Мурка. Королева преступного мира - [5]

— Пианист на кухне. Распишись! — глухо произнес молодой человек, после чего стремительно вышел.

Петр Фомин по прозвищу Фомка в семнадцатом году был совсем юным и отчаянным революционером, пока совсем не запутался, кто к чему стремится, и кто против кого борется. В результате выбрал мир преступников, за «четкий угол зрения». Все было просто: нужно уяснять ряд правил и жить соответственно преступной морали. «Выживает сильнейший», «если не ты, то тебя», «ничего не бойся и никого ни о чем не проси» — три главных постулата, уяснив которые, жить становилось почти легко. Образованный и интеллигентный Петр сравнивал существование в среде жуликов с животным миром. На этом фундаменте и строил свои отношения с действительностью того временного промежутка, в котором история великой державы трещала по швам. Мэри сразу отметила в Фомине массу положительных качеств, не свойственных оголтелым блатарям. Его юношеский максимализм и честность располагали к себе, и авторитарная бандитка взяла его под свое крыло, и начала оберегать по примеру дяди Миши.

На кухне в предсмертных судорогах трепыхалось тело Пианиста. Проводить его в последний путь собралась вся банда Кровавой Мэри. По сложившейся традиции каждый оставил «роспись» на теле предателя. Когда огонек жизни в его глазах погас, Мэри бодро и торжественно произнесла:

— Ну что, господа, наш Пианист отыграл свои концерты! По коням! Прочешем гребнем матушку-Россию, погоняем вшей-буржуев. Не слышу восторженного клича «УРА!».

Члены банды недоверчиво уставились на нее.

— Это шутка. Не смогла удержаться! — улыбнулась в ответ на немые вопросы Мэри и отдала распоряжение паковать вещи.

Глава 3 Ослепленный солнцем любви

— Яшка-Печник утек, — тихо прошептал Фомка. Мэри нахмурилась. Она была очень удивлена его побегом. Этот добрый улыбчивый крепыш казался самым надежным звеном в командной цепи. Зачем ему бежать и куда? Сироте революции еще не было 20 лет. Крестьянский сын был шулером-картежником. Часто рассказывал, как его отец барина «разул» и на эти деньги выстроил справную избу, а после обзавелся семьей и хозяйством. Картежную науку заботливый родитель прививал сыну с пеленок. Яшка в этом деле заметно поднаторел. Был у него один недостаток — легко отвлекался на противоположный пол. Если какая дама поблизости как бы случайно оголяла ножку, игра у паренька не залаживалась. Кто-то просек его слабость и по городу разнеслись слухи. Его разували игру за игрой, подставляя кокетливых красоток. Добрый и немного застенчивый парень совсем было отчаялся, но тут получил любопытное предложение от Фомки, на которое, не раздумывая согласился. Тот факт, что нужно лишиться возможности говорить, его не смутил. Он часто отмалчивался, потому как был косноязычен.

Прибыв в компактный городок, банда Кровавой Мэри рассредоточилась: Фомке было поручено найти небольшой домик за городом, где они могли бы обосноваться всей командой, не привлекая внимания местного жулья и милиции. Мэри, оставив чемоданы в камере хранения, облачилась в мальчишку и шныряла по городу, внимательно изучая окрестности. То же самое она поручила своим немым подопечным, которые тоже бродили по местности, ведь в случае погони, к примеру, они должны свободно передвигаться и ориентироваться. Несмотря на то, что территориально населенный пункт не впечатлял гостей города — был весьма маленьким, однако поживиться в нем было чем. На улицах до того было спокойно, что складывалось впечатление, будто отголоски войны и революции не коснулись этого сытого и румяного городка. Бедность тут почти не ощущалась: на улицах почти не было попрошаек — разве что цыгане, навязывающие свое гадание да несколько пьяниц, не желающих работать. На территории города в полную силу функционировали несколько фабрик, поэтому с трудоустройством местных жителей забот не было. Более состоятельная часть населения одевались по последнему слову столичной моды.

— Пошел отсюда, прохвост! — зазвенел высокий неприятный голос владельца ювелирного магазинчика. — Будут деньги — приходи, а сейчас прочь!

Мэри с любопытством уставилась на молодящегося щеголя с зачесанной плешью. Кепка ее была надвинута очень низко, так что лица почти не было видно.

— Так за просмотр денег-то не берут, дядя! — понизив голос, пробубнила Мэри.

— Убирайся, сопляк. Еще раз тут тебя увижу — уши надеру.

Мэри смачно сплюнула на пол и побежала наутек через площадь, подгоняемая его бранью. Она мысленно планировала новую встречу с неврастеничным и сластолюбивым ювелирщиком. На стенах внимательная бандерша заметила картины, на которых были изображены танцовщицы, из чего сделала вывод, что мужчина был почитателем Терпсихоры. Рисунки были нелепые и безвкусные: полураздетые дамы в не совсем естественных позах изгибались, изображая танцевальные па. Эта слабость к противоположному полу, завуалированная под неталантливыми мазками, забавляла воровку, немного разбирающуюся в искусстве.

— Я знаю, как мы встретимся! — пробубнила она довольно, умыкнув на ходу у лотошника еще теплую булку в сладкой обсыпке. На улице приветливо светило солнце, делая летний день ярким и красочным. У нее было хорошее предчувствие, а значит, их первое дело пройдет, как по маслу.