Муравьиное масло - [2]
— Что, видал? Я в любую погоду костер разожгу.
— И в дождь?
— И в дождь, — уверенно кивнул Петька. Он пошел к выключателю, погасил свет. — Ишь, гудит, как настоящий… таежный. Ты побудь, я сейчас, мигом…
В темноте красноватое пламя действительно напоминало костер. Смолистые дрова пахли лесом. Огненные блики метались по комнате, превращая обычные предметы в странные, колеблющиеся тени.
— Спальные мешки вот, — вынырнул из темноты Петька, — возьми твой… В тайге без мешков могила.
По мохнатому воротнику Толик узнал свое пальто.
— Какой же…
— Соображай, — остановил его Петька таинственным шепотом, — мы с тобой у костра вроде геологи-следопыты. Кругом тайга, кедры… а мы руду ищем, и ничего нам не страшно.
Толик придвинулся ближе к товарищу. Ему вдруг показалось, что в зеркале шкафа, напоминающего сейчас мрачный утес, сверкнули красные глаза притаившегося зверя.
— Сейчас мы эту берлогу обложим, — командовал Петька, ползая на четвереньках вокруг письменного стола.
— Чем? — с готовностью спросил Толик.
— Ну, облаву сделаем, собак, значит, нужно, — пояснил Петька, — ты давай… Лай.
— Авв-ав, — стыдливо тявкнул Толик.
— Да разве так медведя дразнят! — рассердился Петька. — Так только болонки на мух лают. Смотри, как надо: «Р… р… р, гав-гав! Ув-в, гав!» — оглушительно загрохотал он простуженным басом и, подвывая, полез в берлогу. — Лезь за мной!
— Я лучше стрелять буду.
Петька зарычал по-медвежьи, пронзительно взвизгнул и кубарем выкатился из-под стола.
— Стреляй! Не видишь, — я раненый!
Толик щелкнул языком, крикнул: «бах!» — и для верности смазал Шапкина по спине.
— Кого бьешь! — завопил Петька. Но Толик уже сидел на нем.
— Убил, убил! — захлебывался он от восторга. — Сейчас шкуру снимать будем!
— Я вот тебе сниму! — вывернулся Петька. — Я тебе сейчас… С таким напарником только на кошек охотиться. — Он посопел, сердито глядя на Толика, и добавил примирительно: — Ну ладно, в тайге всякое бывает. Только делай мне первую помощь.
Печка уже протопилась, когда Толик вспомнил про тетради.
— Уроки-то, Петя! — сказал он упавшим голосом.
— Ну и что, уроки! Ничего, завтра сделаем. Мороз-то!..
Пошевелив угли кочергой, Петька развалился на своем спальном мешке.
— По естествознанию нас уже спрашивали, по русскому тоже. Медвежатинки бы сейчас зажарить… Любишь медвежатину?
— Люблю, только я ее никогда не пробовал.
— И я не пробовал. — Петька мечтательно сощурился. — Вкусная, должно быть…
— Петь, только вдруг завтра в школу?..
— Да что ты заладил? Сказано, — завтра мороз будет, и всё… — Но, чувствуя, что Толик не очень-то верит, Петька нехотя полез к окошку. — Воздух нюхаю; самый таежный способ предсказывать погоду, — объяснил он, пыхтя у открытой форточки.
Морозный пар медленно опускался по стене на пол.
— Ну, сколько нанюхал?..
— Гра… градусов тридцать, — дрожа от холода, но стараясь сохранить глубокомысленный вид, объявил Петька… — Сейчас будем золото искать, промывку делать… А может, алмазы?..
— Алмазы, — выбрал Толик.
Утром Толика разбудили чьи-то холодные руки.
У дивана в расстегнутом пальто стоял Петька. В руках он держал свой видавший виды портфель, лицо его было угрюмым.
— Ты чего?.. Случилось что-нибудь?
Петька отвел глаза и кивнул головой на окно. За оттаявшим стеклом медленно кружились крупные хлопья сырого снега.
— Вот тебе и дым свечкой! — растерянно прошептал Толик.
Огуречная техника
Мишка бросил ведро, стер пот со лба и боком, как вратарь, упал на траву.
— Фу-у… Еще грядка осталась. Польем — и купаться…
Генька молчал. Он лежал на меже и, покусывая травинку, пристально смотрел на желтые огуречные цветы, словно выпытывал у них что-то интересное и очень секретное.
Над поселком, над отвалами дальних шахт, над лесом, синеющим у горизонта, лениво кружились прозрачные разомлевшие облака. Внизу, стиснутая крутыми сланцевыми берегами, шумела на камнях и брызгалась пеной сварливая речка Елаховка. Здесь же, на колхозных огородах, было тихо, только гудели пчелы да изредка далеким эхом долетал крик маневрового паровоза, подвозившего на электростанцию топливо.
— Придумал? — ткнул Мишка приятеля в плечо.
Генька закрыл глаза и процедил, не выпуская изо рта травинку:
— М-м… Н-не мешай…
— Думай быстрее… Скоро такое пекло начнется — голова лопнет. Я вот от солнца каждый день вес теряю. — Мишка ущипнул свою плотную загорелую руку. — Видишь, кожа отстает, будто на два размера больше…
— Есть! — приподнялся Генька. — Давай воду ночью носить, а утром поливай, сколько хочешь…
Мишка почесал лоснящуюся от пота щеку.
— Не подходит… Поспать мы, конечно, успеем… Но какая же это техника! Сегодня ко мне ребята с капусты подошли, говорят: «Крюк ищем, вас с Генькой на буксир брать».
— А ты и рад…
— Я рад?.. Да я сказал, — пусть они этим крюком подавятся…
— Правильно. — Генька наморщил обожженный солнцем лоб. — Мне подумать немножко, я обязательно соображу что-нибудь.
Мишка с надеждой посмотрел на товарища и смущенно пробормотал:
— Генька, ты только сперва за водой сбегай, а то я уже упарился.
Бренча ведром, Генька побежал по уступчатой тропинке вниз, к реке. Вернулся он скоро и завопил:
— Дожили!.. Капустники уже в речку залезли… Купаются. А мы, как самые никудышные…
