Муравей-путешественник - [27]
Движение рабочих становилось все быстрее и быстрее,, вздрагивание головой все чаще. Некоторые солдаты, встречаясь, тоже затрясли головами. Возбуждение росло. Вот со стороны привязанного кусочка несколько солдат поволокли робкую крылатую самку. В течение нескольких минут ей вначале отгрызли большие, прекрасные крылья, затем откусили брюшко и отделили голову от груди. Остатки крылатой самки упали вниз на землю, к основанию пня. Убийство самки послужило как бы сигналом к свирепому побоищу: весь пень покрылся дерущимися муравьями, и было их так много, что трудно стало определить, где хозяева, а где пришельцы.
Это только вначале было трудно разобраться, потом все стало ясным. В побоище принимали участие только хозяева-солдаты, тогда как чужаки страдали все: и самки, и самцы, и рабочие, и солдаты. С особенным рвением и в первую очередь у чужаков истреблялись крылатые самки и самцы. Исход битвы в каждом отдельном случае решался простым перевесом сил: к двум дерущимся всегда подоспевали другие, растягивали противника во все стороны за ноги и за усики и отгрызали брюшко, а затем и голову. Прицепившаяся голова, отделенная от туловища, продолжала висеть на противнике. Вскоре можно было видеть немало солдат, обвешанных со всех сторон мертвыми головами.
В перерывах между схватками солдаты уделяли время поспешному туалету и тщательно чистили свои усики. Приведение усиков в порядок имело значение для точного и безошибочного различения своего от врага-пришельца: ведь на усиках у муравьев помещаются органы обоняния.
Откусывание брюшка — первое, что принимались проделывать над растянутой жертвой, — было не столь легким делом. У муравьев на стебельке — тонкой перемычке между брюшком и грудью — имеется специальное утолщение, которое сильно затрудняет перекусывание этой жизненно важной части тела. Поэтому брюшко отсекалось медленно, разрезанием его первого членика. Как только брюшко отрезалось, враг лишался своего главного оружия — муравьиной кислоты. В этой битве проявлялось одно немаловажное обстоятельство: ни муравьи-хозяева, ни муравьи-пришельцы не употребляли кислоты. К химическому оружию не полагалось прибегать в самом жилище!
Побоище продолжалось целый день, трупы убитых муравьев падали сверху вниз, как опилки. Как уже говорилось, в битве принимали участие только солдаты-хозяева и ни один рабочий не касался кровопролития. Чем же они занимались?
От пня-муравейника протянулась целая вереница рабочих, и каждый в спешке перетаскивал своих личинок и куколок. Добро переносилось в маленький, очень старый пень, отстоявший от главного жилища метрах в четырех. Несколько солдат занимались расширением камер в старом пне и вытаскивали опилки.
Вот откуда возникло побоище!
Муравьи-хозяева, завидев большое скопление чужих муравьев, восприняли все это как грабительский налет и организовали защиту не только жилища, но и самого драгоценного — своего потомства: личинок и куколок.
К вечеру сражение закончилось. Все чужаки были истреблены, их жалкие уцелевшие остатки я отнес далеко в сторону вместе с их остатком жилища.
Всю ночь муравьи-солдаты бегали по пню, трясли головами и добивали случайно уцелевших противников. Всю ночь муравьи-рабочие перетаскивали свои сокровища, хотя мнимая опасность давно миновала. Ночь прошла в муравейнике без сна, и никто из его жителей не занимался едой...
Утром следующего дня поверхность пня очистилась от кишевшей массы муравьев, а население муравейника спустилось вниз, на землю. Началась уборка трупов. Во все стороны подальше от жилища стали растаскиваться части погибших муравьев. И тут (какое трогательное зрелище!) среди работавших ползали солдаты без брюшка и тоже занимались общим делом. Им оставалось жить не более одних–двух суток. Не стало солдат, обвешанных головами. Кто-то в муравейнике помог им освободиться от этого неудобного украшения.
Одновременно с растаскиванием трупов во все стороны далеко от пня расползались солдаты. Они производили разведку, пытаясь обнаружить противника.
Теперь к подкинутому чужаку уже не относились так миролюбиво, как раньше, а сейчас же его уничтожали. И куколок чужаков сразу не решались затаскивать в свое жилище, а долго ощупывали их усиками. А из-за одной чужой куколки возникла распря: одни тащили ее в муравейник, другие упрямо пытались выбросить подальше прочь.
Возбуждение муравьев продолжалось долго, и только на третий день от старого, сгнившего пня потянулась обратная процессия с куколками и личинками. Тревога миновала, муравейник медленно и постепенно возвращался к своей прежней тихой и мирной жизни.
Муравейник в живой ели
Когда-то очень давно — может быть, более полувека назад — на здоровой елке сделали топором большую затеску. Возможно, это был какой-то условный знак жителей гор или обозначение границы между различными владениями. Дерево залечило рану смолой, и вокруг затесины появился валик коры — «наплывина». Обнаженная древесина сперва подсохла, затем потрескалась на солнце, и получилось то, что лесники называют «сухобочиной». Ее облюбовали усачи и рогохвосты, и в стволе живой ели против сухобочины личинки их проточили многочисленные ходы. Потом сухобочина привлекла внимание муравьев-древоточцев, и они построили тут свое жилище, проделав в стволе галереи и залы. Несмотря на множество различных поселенцев, раздиравших живое тело ели, она все жила и жила и тянула кверху свою стрелку-верхушечку.
