Муравей-путешественник - [2]
Но вот недоумение исчезло, муравей перебирается прямо через ложбинку — и вновь размеренный бег по два метра в минуту. Теперь новая канавка его не останавливает и нисколько не смущает: это препятствие уже знакомо и не стоит внимания.
Уберем совсем кромку из чистого песка и сделаем берег пологим. Здесь ничем не сдерживаемые волны далеко закатываются на берег и вода скрывает путешественника. Куда он делся? Утонул, утащенный волною?
Нет, муравей этот знает причуды своего озера; моментально уцепился всеми ногами за камешек, выждал отлива и тогда кинулся прямо от берега в сторону, на сухое. Здесь он переполз через большой вал и долго бежал вдали, но строго вдоль берега. Затем снова вернулся к кромке песка. Тут, видимо, вернее путь.
А что, если на кромку насыпать сухого песку? Это нисколько не сбивает с пути. Может, подложить голову дохлой рыбки — остаток трапезы черноглазой вороны? У рыбьей головы муравей остановился, долго нюхал воздух золотистыми усиками и снова помчался дальше. Нет, он не питается дохлятиной, и она ему не нужна. Не расстелить ли на пути развернутую газету? И газета оказывается муравью нипочем.
Уж не солнце ли служит ориентиром? Это нетрудно проверить. Шляпой на муравья бросается тень, а со стороны карманным зеркальцем посылается солнечный зайчик. Но новое солнце, отраженное карманным зеркальцем, также нисколько не смущает путешественника. Видимо, муравей в пути использует сразу многие признаки: тут и запах воды, и кромка влажного песка, и, может быть, фон неба, озера и берега и, наверно, кроме всего, и чувство направления.
Прошел еще час. Красное солнце скрылось за темными скалами. Теперь уже пройдено более четверти километра, и низкий песчаный берег с гранитными валунами остался позади. Мы оба приближаемся к глинистому овражку, размытому дождевыми потоками, с редкими кустиками полыни. Перебравшись через него, муравей резко сворачивает в сторону и скрывается в норке, окруженной небольшим земляным валиком. Это муравейник, в нем уже все спят, и наш путешественник пришел с явным запозданием.
Утром в овражке шумит маленький мутный ручей и выносит красную глину на песчаный берег озера. На этой глине ворона уже успела наследить своими лапами.
Ручей бежит из ближайшего ущельями я догадываюсь: днем жаркое солнце высушивает его, и он добегает до озера только прохладной ночью.
Около овражка, среди редких кустиков полыни-эстрагона, у норки, где мы вчера расстались с муравьем-путешественником, большое оживление, и множество таких же рыжих муравьев с черным брюшком и золотистыми усиками шныряет во все стороны. А когда днем ручеек исчезает, высушенный солнцем, я вижу, как вдоль берега, в ту сторону, откуда полз муравей-путешественник, один за другим бегут в дальний путь другие рыжие муравьи.
Теперь, чтобы проследить их дорогу, мне незачем идти за каким-нибудь бегуном по два метра в секунду: я легко обгоняю их одного за другим и добираюсь до больших плоских камней, полого, спускающихся в синее озеро. Здесь конец пути, здесь добыча еды, и еды не совсем обычной: муравьи жадно обгладывают влажные лишайники, покрывающие плоские камни. Каждый муравей, изрядно наполнив свое брюшко найденной пищей, донесет се до муравейника и потом, отрыгивая маленькими капельками добытое, накормит своих товарищей. Так уж заведено у муравьев: многие только и занимаются в муравейниках тем, что добывают пищу и приносят ее для других, занятых иными делами.
Но от плоских камней до муравейника более трехсот метров — рейс необычно далекий для муравьев. Что ж поделать! На песчаном берегу, среди реденьких кустиков полыни, не особенно много поживы, и не от хорошей жизни так далеко приходится за нею путешествовать.
Ветер и жилище
Хребет Солнечный расположен параллельно северному берегу озера Иссык-Куль и обращен к нему южными склонами, поросшими травами. С озера поэтому не видно синего елового леса, и елки прячутся где-то за хребтами на другой стороне. Только кое-где в ущельях проглядывает лес да вершины елей местами высовываются из-за вершин хребтиков. Выше степные солнечные склоны переходят в зеленые луга, еще выше зелень редеет, перемежаясь с камнями. А там, на самом верху, — голые серые камни и белые снежные вершины, суровые, извечно покойные, безжизненные и холодные даже жарким летом.
С берега озера горы с многочисленными хребтиками и ущельями как на ладони и кажутся очень красивыми и заманчивыми. Вон по тому ущелью можно бы забраться на перевальчик, а там по пологому хребтику — путь и до самых снегов. Конечно, чтобы дойти до самых снежных вершин, нужно не менее двух дней пути. Но хотя бы за день поближе к ним подобраться и очутиться там, где еще холодно и только-только начинается короткое лето!
Между хребтом Солнечным и озером — узкая лента подгорной равнины, усеянная неисчислимыми гранитными валунами. На этой же подгорной равнине расположены села и колхозные посевы. У тропинки, тянущейся в горы к ущелью, среди невысокой травы и валунов нам часто встречаются большие муравейники степного муравья, близкого родича всесветно распространенного лесного рыжего муравья. От своего лесного родственника эти жители степей отличаются более темным цветом, черными пятнами на голове и груди. А по характеру очень схожи: такие же отважные в борьбе, энергичные в труде, быстрые во взаимопомощи и всяком общем деле.
