Муос - [27]

– Очень рад, товарищи, очень рад встрече, Кирилл Батура, местный Командир.

Он не подал виду, что его смущает маска на лице Дехтера – видимо ему уже сообщили Партизаны о странности уновского офицера.

– Вы извините за те временные неудобства, которые Вам были причинены в Верхнем Лагере. Знаете ли, у нас тут очень неспокойно в Муосе. Я уже распорядился – оружие вам сейчас же вернут.

С этими словами на лице Батуры проскользнула тень невыносимой тоски, но потом он оживился и снова заговорил:

– Что это я.. Лёнька, а ну-ка сообрази нам с москвичами. И Брестской бутылочку достань..

В дверь вошёл Лёнька – пацан лет четырнадцати, видимо выполнявший роль адъютанта Командира отряда Партизан, и с недовольным лицом безапелляционно заявил:

– Дядька Кирилл, там всего три осталось. Сами ж говорили, на День объединения Муоса выпьем…

– Да, мать твою, я кому говорю, неси! До объединения Муоса можем не дожить, а тут такие гости..

Пока они разговаривали, Лёнька недовольно куда-то сходил и принёс довоенную бутылку водки, чудом уцелевшую в течении стольких лет, а также доску, на которой было аккуратно порезано солёное сало с прослойкой и стояла миска с дымящейся очищенной варёной картошкой.

Лёнька нарочно громко стукнул бутылкой по столу, а также почти бросил дощечку на стол, от чего одна картофелина скатилась с миски, злобно развернулся и пошёл на выход. Батура что-то хотел рявкнуть ему в спину, потом махнул рукой, достал три рюмки, разлил и кратко сказал:

– За встречу…

Выпили, закусили, потом почти молча выпили еще по одной.

Водка была неплохой, хотя градус за время хранения немного потеряла. Дехтеру и Рахманову в московском метро такую пить не приходилось. Приятное тепло разлилось по телу.

Командир, видимо посчитав, что минимум гостеприимства выполнен, кашлянул и начал говорить по делу:

– В основном я знаю от своих людей, кто вы такие и каким образом к нам добрались. Поэтому докучать вам с расспросами не стану. Мы провели своё расследование и установили, что Вы действительно не с Муоса. Мы не нашли ничего, чтобы заставило нас не верить вам. Тем не менее, я хочу знать ваши цели и планы… Если вы не против..

Рахманов, видимо посчитав, что в данной ситуации вопрос относится больше к нему, решил ответить:

– Мы получили радиопередачу из Минска, в которой кто-то из жителей просил о помощи, указывая на какую-то опасность. Мы очень заинтересованы в установлении контактов с другими убежищами, так как это могло бы способствовать нашему выживанию, а в будущем явилось бы основой восстановления цивилизации. Кроме того, это большая эмоциональная поддержка метрожителям – знать, что мы остались не одни в мире. Мы были направлены нашим правительством, по пути встретились с серьёзной опасностью, едва не стоившей всем нам жизней. Мы нашли неподалёку от станции метро «Партизанская» радиопередатчик и мертвую женщину – автора послания. После этого было решено спуститься в метро на ближайшей станции, где мы столкнулись с тем, что вы называете лесом и лесниками. Пробиваясь через лес, мы попали к вам. Что касается наших задач, то у нас их три: найти авторов сообщения, установить радиоконтакт между Москвой и Минском и, по-возможности, оказать вам помощь в устранении угрожающей вам опасности. Ну и четвёртая – вернуться домой. Теперь нам бы хотелось знать, какая станция является инициатором радиосигнала. Если мы установим постоянный радиоконтакт с Москвой, мы можем, вернее обязаны нашим руководством, оказать вам помощь.

Батура слушал всё это, опустив глаза и нервно постукивая пальцами по столу. Потом он устало сказал:

– В настоящее время я один из девяти долгоживущих в лагере. Все мы получали образование в Университете Центра. Я был способным и старательным учеником. В общих чертах я представляю, что такое радиосвязь, но не разу не видел ни одного радиоприемника и не слышал, чтобы где-то у нас в метро было что-то подобное. В нашем лагере – точно, а в других лагерях Партизан – наверняка, радиосвязи нет. На мой взгляд, единственным местом, где уровень знаний и остаток техники мог позволить создать что-то подобное – это Центр. Поэтому вам, пожалуй, надо туда. Что касается угроз, то самой близкой для нашего лагеря являются лес и лесники. Но, к-сожалению, это далеко не единственная и даже не самая страшная опасность. Голод, эпидемии, мутировавшие чудовища, Американцы, дикие диггеры, и, наконец, ленточники. Мы окружены бедами и опасностями со всех сторон и кольцо сужается. Иногда мне кажется, мы здесь все сгрудились в зыбком пузыре, который вот-вот лопнет… Снова я о грустном…

Батура, страдальчески улыбнулся, разлил на сей раз по пол-рюмки, кивнул собеседникам и махом выпил налитое.

– … К-счастью за всё метро я не в ответе. Мне бы с нашей станцией разобраться. А первой проблемой моей станции является лес с лесниками. Как мне доложили, вы прошли с боем от Партизанской. Кстати сказать, это когда-то была столичная станция Партизан, оттуда и название. Ещё лет восемь тому назад там человек семьсот народу жило только в Нижнем лагере. Зажиточная была станция. В Верхний лагерь только в тридцать уходили. Они поставили мощные решетки со стороны леса, покрепче тех, которые вы видели, и понадеялись на них. К решёткам патруль выставляли всего три человека, чтобы обрубали побеги леса, которые через решетки лез. Но лес оказался сильнее. Он обмотал побегами решетку и вырвал её вместе с фундаментом. Орда лесников, сметя заслон, кинулась в лагерь. Их там было больше тысячи и почти у каждого шишка на брюхе. Около сотни детей и баб убежали, пока лес с лесниками не отрезали путь остальным. Я тогда с нашими выступил им на помощь, но лес уже был на пол-пути. Со станции ещё были слышны крики, а помочь мы ничем не могли. Пришлось паять свою решетку и усиленный заслон выставлять.