Мумонкан. Застава без ворот. Сорок восемь классических коанов дзэн - [59]
Басо учит каждого в соответствии с его «состоянием». Тонущему он не предлагает стакан воды. Блюющему он не предлагает шоколадную конфету. Последние две строки — старая китайская пословица. Ее смысл не в жадности или страхе быть непонятым, а в приспособлении средств к целям. Я лично не отношу себя к сторонникам упая, искусных средств, применяемых для постепенного раскрытия сознания. У нас нет подтверждений точки зрения махаяны о том, что Будда использовал упая вплоть до последних дней жизни — когда явил абсолютную истину в чистом виде. С точки зрения дзэн это невозможно. С рациональной точки зрения грубые люди всегда исповедуют грубые идеи, утонченные люди всегда исповедуют утонченные идеи, и подтверждение тому — вся история религии.
Постепенное раскрытие сознания — это учение, которое умным людям говорит глупые вещи, а глупым — умные, когда мечи дают поэтам, а воинам читают стихи. Будда — это одно, Будда — это другое, Будда — это не Будда. Все это — лишь сотрясание воздуха. И даже когда оно уместно для слушающего — особенно когда оно уместно для слушающего! — оно не имеет ничего общего с дзэн. Так мы можем переговорить самого Мумона; благо, он не может нам ответить. «В том и забава, чтобы землекопа взорвать его же миной!» — сказал Гамлет.
Случай XXXIV. НАНСЭН ГОВОРИТ: «УМ — ЭТО НЕ БУДДА»
Нансэн — это парень, который любил свою философию больше, чем кошек.
Нансэн сказал: «Сознание — это не Будда; знание — это не Путь».
Лучшим комментарием на эти слова является высказывание Нансэна, которое приводится в Изречениях Нансэна:
В Пустой Кальпе[155] вообще нет слов. Но когда Будда появляется в мире, возникают слова, вследствие чего мы привязываемся к формам вещей… Лишь потому что мы так привязаны к словам, мы становимся ограниченными и забываем о своей вселенской природе. На Великом Пути нет ни мудрецов, ни глупых, ни святых, ни грешников. Но стоит только возникнуть словам, как сразу же появляются ограничения. Поэтому старый мастер Косэй[156] говорит: «Это не сознание, это не Будда, это не вещи».
А вот еще одна проповедь Басо, учителя Нансэна, которая следует сразу же за изречениями из случаев XXX и XXXIII:
Первичная Природа[157] изначально[158] самодостаточна. Когда у человека не возникает, сомнений ни при каких обстоятельствах, будь они благоприятными или нет, такой человек достиг чего-то на Пути. Выбирать добро (естественно) и отвергать зло (инстинктивно), медитировать на Пустоте вещей, входить в состояние самадхи[159] — все это означает что-то делать. Но чем больше мы гонимся за этими внешними вещами, тем дальше мы уходим- от них. Мы должны исчерпать все мысли в Трех Сферах,[160] ведь каждая иллюзорная мысль приводит к рождению-и-смерти. Когда мы оказываемся в этом безмысленном состоянии, другими словами, когда мы оставляем позади источник жизни и смерти, мы приобретаем несравненное сокровище на Пути.
Все это Нансэн называет «знанием», а не Путем. Путь есть то, по чему идут. Когда же по нему не идут, это в лучшем случае потенциальный Путь. Путь существует, когда мы идем; когда мы останавливаемся, Пути больше нет. Что означает идти по Пути? Как уже говорилось, это означает перемещаться из одной поэтической точки в другую, и эти «точки» становятся более устойчивыми и утонченными, когда мы проходим через них.
Состарившись, Нансэн утратил чувство стыда. Стоило ему один раз открыть свой вонючий рот, как людям стал известен весь позор его дома. Но следует отметить, что лишь немногие благодарны ему за это.
Мумон шутя плохо отзывается о Нансэне, но все же он хвалит Нансэна за доброту, которую оценили лишь немногие. Кроме того, Мумон обвиняет Нансэна в том, что тот говорил и проповедовал слишком, много, выражался слишком абстрактно, слишком непоэтично, слишком парадоксально. Мумон считает, что виной тому возраст Нансэна. В некотором смысле китайцы и японцы жестоки к пожилым людям или, лучше сказать, менее сентиментальны, чем принято на Западе. Это объясняется своеобразием уважительного отношения к возрасту на Востоке. Так, подлинное уважение Мумона к Нансэну позволяет ему упомянуть его гниющие зубы и дурной запах изо рта.
К этому времени читатели уже заметили привычку Мумона писать что-то, а затем тут же это отрицать, чтобы мы не привязались к словам. Поначалу может показаться, что это недостаток, слабость, стилистический прием, но через некоторое время становится понятно, что здесь мы соприкасаемся с чем-то центральным в мировоззрении Мумона. Нет, он не считает, что истина находится между противоположностями, что все религии имеют в себе что-то подлинное и что-то сентиментальное. Одобрение и похвала Мумона, за которыми сразу же следуют не менее настойчивые отрицание и порицание — это действия самой Природы, которая неуклонна, но в то же время терпима в своих проявлениях. Природа без промедления наказывает нас за каждую ошибку и в то же время свободно позволяет нам совершить другую.