Стюарды с неимоверной скоростью расставляют столы прямо в густой траве, стремительно сервируется банкет; и вот уже все полупьяные и умиротворенные, и вечереет, и основное блюдо сменилось десертами; и «Посмотрите, какие здесь звезды!»; и «Эдуард Валерьянович, мне как-то неудобно за ваш стол…» — «Ну что вы, лапушка, здесь все на равных!»; и в креманках горит мороженое; и «Глупая мумбака, убери уже свою голову, ты помнешь мне платье!»; и «Роман Андреевич!» — «Да, Софья Игоревна?» — «Не передадите тирамису?»… И чуть соприкасаются пальцы, над озером расцветает десятицветный салют; и «Какая же нам везуха подвалила с тобой, дружище, ведь на все шахты пояса — только два приглашения!»; и «Тише, тише, Марат Карлович собирается говорить!»; и вдруг слышно только, как позевывают и гулькают толстолапые мумбаки и ветер шевелит траву; и Сын-Основатель неспешно идет от своего столика к микрофону.
— Друзья! Коллеги! Соратники! — усилители разносят проникновенный голос прочь — туда, в темноту, за пределы занятого людьми кусочка пространства.
Звезды горят ярче, чем на Земле, целыми гроздьями; и парусиновые тенты чуть хлопают складками; и немеет рука, сжимающая хрустальную ножку бокала; и «Кто бы мог подумать, что придется увидеть живьем этого великого человека…»
— По старой доброй традиции, придуманной еще моим отцом…
Да, Карла Алексеевича все помнят, особенно старики, поэтому утвердительно кивают ветераны службы охраны, контролеры качества, отставные пилоты… Гибель отца была ударом для всех, но Маратище оказался достойным преемником.
— …раз в два года мы собираемся, чтобы отвлечься от тягот и забот, чтобы восстановить силы и с новым напором продолжить наш не самый простой…
Одобрительные смешки, несколько одиночных хлопков.
— …труд. На благо Родины. Во имя роста и процветания «Трансресурса».
И те, кто здесь не впервые, знают, что сейчас им напомнят о достижениях разведчиков, о новых планетах и астероидах, застолбленных под российскую юрисдикцию, о достигнутых показателях — вразбивку: по редким металлам, радиоактивным изотопам, органике… О погибших в явных и тайных стычках с конкурентами… Но это недолго — не отчет же, а тост, — и все с удовольствием участвуют в ритуале.
— И поэтому я с особенным удовольствием, — Маратище выверенным жестом вскидывает руки, — говорю вам…
Все замирают.
— Этот мир — ваш!
И снова салют, и настоящий хрустальный звон; и «На счастье! на счастье!»; и едва заметная нотка сожаления — часики-то уже тикают, месяц пошел!
* * *
Скутеры, водные лыжи, гоночные катера, парапланы — если вы любите экстрим. Футбол, волейбол, городки или кегли — если уже не те мышцы и животик растет, а спорта всё-таки хочется. Мягкий теплый песок, бесконечные лагуны и такие — ах, какие! — массажисты, и маникюрши, и диетологи… И уютные кресла в теньке под тентами, и преферанс, и бридж, и лото… И мотоциклы, и вездеходы, только бестолковые мумбаки даже не пытаются отойти с дороги; и «Нет, мне нервов не хватает, уже двух сбил, хватит!»… Кондиционированная прохлада кают, то есть номеров, и крахмальные скатерти; и вышколенные официанты, пытающиеся напичкать вас всеми напитками мира; и откуда они взяли живых устриц, а омаров, а лобстеров?..
А вчера нос к носу столкнулся, представляете, с самим Ромом, это молодой, да, который американцам уронил протоколы два года назад! Эр-Ноль-Эм, великий хакер, его так все и зовут по нику! Талантливый мальчишка, всего двадцать шесть, и видишь, как поднялся!..
А в качалку заглянул этот, негр… Ну, здоровенный, по безопасности… Зубы — мел, глазами сверкает, красив как бог… или как чёрт?.. В общем, двухпудовую гирю играючи отжал сто раз — можешь себе представить?!
А девчонки из аналитического чуть Маратовым псам на обед не достались! Ха-ха, им-то не смешно было! Марсианская сторожевая, которая как теленок лохматый — ее Хендриксом зовут, — та еще добрая. А вот шарк-буль Шлиман — просто убийца. Первые дни мумбак штук по двадцать притаскивал, как не надоело? Они ж глупые, не убегают даже!
А Железная Софа одна в этот раз, заметили? Ее муж у нас в прошлом году рудники инспектировал, неплохой мужик, душевный… Только такая фифа всегда сама по себе будет. Говорят, кто триллион наличкой увидит один раз в жизни, тот уже человек пропащий…
И не говори, недели — как не было…
* * *
Шесть кресел — одно твое. Чувство гордости, уверенности в себе, равновеликости распирает Рома, щекочет самолюбие, отвлекает от пейзажей, уводит в грезы. За спинками кресел, десятью километрами ниже, бесконечные заливы, отмели, луга складываются в загадочную фрактальную картинку, по которой впору проводить психологические тесты: в хаотичном рисунке можно рассмотреть что угодно.
Еще недавно мог ли он представить себя рядом с Маратищем и Большими Ребятами? Одним из них? Кресло напротив пустует. Паша Ким, Техника и Разработки, пренебрег своим правом на отдых, как и два года назад, когда Ром оказался здесь впервые.
Верхняя палуба директорского катера словно висит в воздухе, лишь беззвучно поворачивается под ним разноцветная планета.
— Суть в следующем, — Марат Карлович не любит прелюдий. — Через два месяца мы атакуем «Кросс-Волд».
