Мулан - [22]

– Оскорбишь меня ещё раз, – проговорила она старательно низким голосом, – и ты отведаешь остриё моего меча!

В одно мгновение добродушие пропало с лица мужчины. Прежде чем она даже услышала свист меча, она почувствовала его остриё на своём горле. Мулан сглотнула. Быть может, она чуточку поспешила. Скаш не говорил, что делать, если у другого человека тоже есть оружие.

– Опусти свой меч, – сказал новобранец.

– А то что? – Мулан собиралась взять жёсткий тон, но даже в её собственных ушах голос прозвучал жалко.

Мулан чувствовала на себя взгляды Сверчка и Луньвэя, а также двух задир. Она знала, что они переводят глаза с неё на молодого мужчину перед ней. До неё донёсся чей-то шёпот: «Хонхэй», и несколько голосов повторили это имя. Её рука дрожала, и ей хотелось опустить меч, но это было невозможно. Не раньше, чем другой ополченец, точнее Хонхэй, опустит свой.

Краем глаза она увидела приближающегося человека. Он был в возрасте, лицо его несло отпечаток опыта прожитых лет. Движением столь молниеносным, что Мулан и моргнуть не успела, её рука оказалась заведена за спину. В следующее мгновение меч покинул её ладонь, а выпущенная рука повисла. Рядом в ней Хонхэй растирал свою руку, глядя на упавший меч.

– Я ваш командующий Тун! – проорал мужчина. – Драки недопустимы. Вам ясно? – он нацелил на юношу ледяной взгляд.

– Да, командующий, – мгновенно отозвался новобранец.

Командующий повернулся к Мулан и повторил свой вопрос. У Мулан перехватило горло. Она кивнула.

– Вслух, солдат! – приказал командующий Тун.

– Да, командующий, – сказала Мулан.

Хонхэй подобрал свой меч и бросил на Мулан хмурый взгляд. Ну и кашу она заварила. Вместо того чтобы завести друзей, она уже нажила врагов.

Отдавая Мулан её меч, командир выхватил взглядом надпись на клинке. На его лице промелькнуло узнавание, и он взглянул на неё с новым интересом.

– Твоё имя, солдат? – спросил он.

– Хуа Дзюн. – ложь легко соскользнула с языка Мулан.

– И это меч твоего рода? – спросил командующий Тун.

Мулан кивнула, а затем вспомнила, что командующий требует слов.

– Он принадлежит моему отцу, Хуа Джоу, – сказала она.

Долгий миг командующий переводил взгляд с меча на Мулан, и хотя его лицо оставалось спокойным, глаза горели чувством. Затем, приметив её босые ноги, он кивком указал на палатку позади себя.

– Иди, раздобудь себе обувь, – велел он. И, прежде чем Мулан успела ответить, командующий Тун зашагал прочь и исчез в вареве лагерной жизни.

Мулан проводила его взглядом. Когда он исчез из поля зрения, она шумно перевела дыхание, которое до сего момента сдерживала. Командующий мог наказать её и даже отослать прочь. А вместо этого он проявил к ней интерес – ну, точнее, к её родовому имени. Конечно, в том, что у неё уже есть враги среди других новобранцев, хорошего мало, но в результате стычки она хотя бы обзаведётся башмаками. «И в самое время», – подумала она, глядя на разбитые в кровь ноги.

Мулан собрала свои вещи и направилась к шатру, отведённому под обмундирование. Чем большее расстояние будет разделять её и Хонхэя, тем лучше. У Мулан было чувство, что, сложись обстоятельства иначе – в другом мире, – она нашла бы в Сверчке друга. Но она не собиралась медлить, чтобы проверить, верна ли её догадка. Сначала она получит башмаки, а потом уже подумает, что теперь делать. Она так тревожилась о том, как выжить на войне, что ни разу не задумалась, как выживет в тренировочном лагере.

Глава 10

Пока Мулан отыскала пару башмаков себе по ноге, а также обмундирование новобранца, которое было ей лишь на пару размеров велико, уже стемнело. Выйдя из шатра, она отправилась искать свою казарму. Шатры были похожи один на другой, и она кружила по лагерю, наслаждаясь темнотой и одиночеством. Проведя несколько недель совсем одна, она, очевидно, привыкла к особому звучанию собственных мыслей под перестук копыт Чёрного Вихря.

Проходя мимо шатров, она кривила нос от витающих в воздухе непривычных запахов. Это была своеобычная смесь пота, немытой одежды и недожаренного мяса. Несмотря на голод, от запаха её воротило, и о том, чтобы наполнить желудок, даже думать не хотелось. Перед большими шатрами горели костры, вокруг стояли солдаты, грея замёрзшие руки, и их голоса гулко разносились в ночной тиши.

Мулан вздохнула. Ей вдруг отчаянно захотелось очутиться в родительском доме, возле сестры. Она даже и не подумала бы возмущаться, вздумай мать возиться с её непослушными волосами, свивая и укладывая пряди и бормоча себе под нос. «Твои волосы тебе под стать, просто невозможно держать вас в рамках приличия», – говорила она. Но голос её звучал мягко, а ласковое прикосновение матушкиных пальцев к плечам Мулан безмолвно прибавляло: «Я люблю тебя».

Качнув головой, Мулан прогнала мысли о доме. Какой в них смысл? Монахи сказали ей, что она должна вести себя как мужчина. А мужчины не распускают нюни. Найдя свой шатёр, Мулан проскользнула внутрь.

И тут же пожалела, что не осталась снаружи.

Перед её глазами в той или иной степени раздетые мужчины перешучивались и смеялись. Мулан почувствовала, как её лицо залило румянцем, а в горле пересохло. Двое новобранцев обменивались шутливыми ударами, оспаривая, кому достанется лучшая лежанка. Третий ополченец рылся в своих вещах, бездумно швыряя то одно, то другое через плечо. Ещё один призывник точил меч, а другой ковырял в зубах своим кинжалом.