Положили мы белку за печку. Пусть оттает. Лежит эта несчастная белочка за печкой, лежит… Крися глаз с неё не сводит. И вдруг дёргает меня за рукав. Вроде что-то блеснуло. Глаз! Неужели глаз нашей покойницы? Присматриваемся… Так и есть! Блестят две бисеринки. Ура! Белка ожила!
Крися протянула к ней руку.
— Не трогай, — предупреждаю её. — Если тебя белка тяпнет, не одну неделю будешь ходить с перевязанной рукой. Укус белки очень плохо заживает.
Думаете, помогли мои предостережения? Как бы не так! Белка уже лежит у Криси на коленях. Она так ослабела, что не может даже двигаться. Мы попоили её тёплым молоком. Заснула. Потом второй раз получила молоко и снова заснула как камень. На этот раз уже не на коленях у Криси, а в корзинке за печкой. Там она с тех пор постоянно и проживала. На другой день она почувствовала себя лучше. Съела несколько орехов. Вымыла себе хвостик. Но прыгать ещё не могла. Спала. Спала почти без передышки.
А на следующее утро приснился мне странный сон. Снилось мне, что тётка Катерина водит половой щёткой по моему носу, по щекам и — для разнообразия! — скребёт тёркой мой подбородок.
Просыпаюсь я. Открываю глаза — и как можно скорее закрываю. Не могу понять, где тут сон, где явь. В самом деле, нечто косматое ездит по моему лицу, и, чувствую, кто-то меня скребёт то по носу, то по уху. Заслоняюсь рукой, сажусь на постели. А со спинки кровати глядят на меня два чёрных глаза! За ними торчит, словно султан, хвост. И слышится презабавное чмоканье:
«Хорошо, что проснулся, — я как раз хотела пожелать тебе доброго утра!»
— И тебе доброго утра и успехов! — отвечаю и протягиваю к белке руку.
Что тут началось — вы не можете себе представить! Беготня, прыжки, скачки! Да ещё какие! С одной спинки кровати прямо на другую, прямо через мою голову! Ну и белка!
Вот она прячется в складках одеяла, и оттуда выглядывают только её уши с кисточками и один внимательный глаз. Но достаточно пошевелиться, и она уже на шкафу. Промчалась по карнизу. Перескочила на зеркало. Оттуда единым духом — на ночной столик и вот уже сидит у меня на голове. Крикнет мне что-то и — глядь! — качается на люстре посредине комнаты. Я смотрю туда, а она снова носится по одеялу, разыскивая убежище в его складках.
Надеюсь, что никто из вас не удивится, что в тот же день мы назвали белочку Юлой. Пусть кто-нибудь придумает для неё более подходящее имя. Пожалуйста!
Юла решила, что со мной играть хватит. И исчезла. Почти в ту же минуту я услышал радостный визг Криси. Нетрудно было догадаться, что белка решила сказать и ей «доброе утро».
Вхожу я в комнату моей девочки. Осматриваюсь — Юлы нет.
— Где белка? — спрашиваю Крисю.
А она показывает мне рыжее пятно в своих светлых локонах. Юла спряталась у неё в волосах и оттуда шаловливо на меня поглядывает.
Крися взяла её в руки. У меня мурашки пошли по спине. Но всё обошлось. Белочка не вырывается и не похоже, чтобы она сердилась. Крися посадила её перед собой на одеяло. Юла держит её лапками за палец. Укусит или не укусит? Не укусила. Милая Юла!
И белка снова затеяла беготню. Я, очевидно, был для Юлы одинокой сосной в лесу. Белка носилась по мне взад и вперёд. По голове — так по голове, по носу — так по носу, по щекам — так по щекам!
И с этого утра началась жизнь Юлы с нами. Была это сплошная гонка, игра в прятки, беготня и прыготня.
Тот, кто не жил с милой, славной белочкой под одной крышей, даже и представить себе не может, что за живое, подвижное существо была наша Юла.
Она не знала преград. Каким-то чудом умудрялась она носиться даже там, где, казалось, было не за что зацепиться её крошечным лапкам. Словом, если бы мне сказали, что наша белка умеет ходить по потолку головой вниз, как муха, то, мне кажется, я бы поверил.
Эти милые игры и забавы с гонкой по всему дому нам с Крисей очень нравились. Тётка Катерина была, однако, не в таком восторге. Особенно когда, скажем, свежевыстиранная занавеска в доказательство своей непригодности к роли трапеции повисала на одной ниточке. Или когда из кухонного шкафа внезапно высыпались все пустые коробки, которые тётка неутомимо, с любовью собирала. Не обошлось без разговоров и по поводу узоров и рисунков, исполненных лапками и хвостиком. Особенно когда Юла прямо из мешка с углем прыгала на кровать и начинала скакать по подушкам…
Но всё это были мелочи. Портить отношения из-за них не стоило. Тем более, что Юла любила тётку Катерину. Не раз белка вскакивала ей на плечо и начинала вокруг её шеи весёлый танец, сопровождавшийся умильным чмоканьем. Эти милые выходки окончательно обезоруживали тётку.
Хуже было с мебелью. Бедная моя обстановка издавна терпела совершенно незаслуженные страдания. Столы и стулья были, разумеется, не виноваты, что злая судьба обрекла их на пребывание в доме, в котором зверушкам предоставлялось много, очень много свободы. Почему, например, ножки всех столов, кресел, стульев в моей квартире были повсюду — в пределах досягаемости щенячьих зубов — украшены огромными оспинами? Или — за что было вырывать все жилы у плетёных стульев в передней? Но, с другой стороны, ведь котам тоже надо было где-то точить когти!..
