Муфлоны - [5]

Серны селятся значительно ниже: их место на границе лесов и тучных лугов. Они избегают таких скал, где живут горные бараны и козлы.

Как по своей величине, так и ловкости они значительно уступают горным баранам и козлам.

Косули и аисты селятся еще ниже, в области лесов. Они предпочитают лесистую, мягкую почву твердому камню и скалам. И эти места создали им продолжительность, быстроту бега, но в лазании по скалам и прыжкам их нельзя сравнивать даже с сернами.

Ибрагим указал мне на кустики и травки, которыми питаются муфлоны.

Это большею частью были или тонкие былинки, или же колючие кустики.

Иногда около этих кустиков виднелся крупный двукопытный отпечаток следа муфлона.

Он походил на след обыкновенного барана, но имел более длинную, суженную форму.

Приходилось верить, что этих колючих кустиков и тонких былинок оказывалось достаточно, чтобы поддерживать круглый год жизнь мощных муфлонов.

Вместе со следами муфлонов изменился и характер местности: появились желтоватые известняки. Они поднимались отвесными террасами, и мы подолгу шли возле них, выискивая место, чтобы вскарабкаться.

В некоторых местах приходилось пробираться по узкому карнизу, рискуя каждую секунду оборваться. Наконец и карнизы, и желтые осыпи остались у нас внизу. Мы выбрались на вершину хребта.

Ибрагим добросовестно карабкался на каждый выступ и смотрел вниз, в надежде отыскать муфлона, но его старания не увенчались успехом. После 10-часовой невероятно утомительной ходьбы мы спустились вниз к одной террасе. Здесь из скал просачивалась маленькая струйка воды.

- Сюда, - сказал Ибрагим, - приходят муфлоны на водопой. Сегодня жаркий день. Завтра, наверно, придут.

- А они каждый день пьют?

- Нет, бывает, что по нескольку дней без воды остаются. Наши арабы внизу все источники заняли. Туда муфлоны боятся ходить, а по верху мало воды. Зимою, после дождей остается много воды в лужах. Тогда они пьют здесь. А летом дождей мало, и верхние источники пересыхают. Вот этот источник мой, он никогда не пересыхает. Я сделал лужу, чтобы воды всегда было много.

И он указал мне на небольшую впадину, в которой скапливалась вода.

- А другие охотники не ходят сюда? - спросил я.

- Наши арабы не любят ходить высоко, а проводники сюда не поведут. Они водят там, где никогда муфлонов не бывает.

Я никому об этом источнике не говорю.

Я тебя привел потому, что ты приехал от моего приятеля. Для него я все сделаю, о чем он меня ни попросит. У нас такой закон.

- Видишь, муфлоны были здесь, - разглядывая перевернутые камешки, сказал он мне.

- Значит, здесь, - сказал я, - мы будем ночевать?

- Да, - ответил Ибрагим.

- Ну, вот и отлично! Мне очень есть хочется, - и я начал снимать со спины свой мешок с провизией.

- Что ты, что ты! - чуть не с ужасом остановил меня Ибрагим. - Мы будем кушать дальше. Нужно, чтобы тут ни одной крошки не было! Муфлоны никогда сюда не придут, если услышат запах человека, - и он потащил меня от источника.

Только шагах в 300 от него он остановился и нашел, что здесь мы можем есть.

После еды и отдыха, почти в сумерки, мы отправились к источнику.

Предстоял еще один подвиг.

Ибрагим находил, что самое лучшее место для ожидания муфлонов - это один уступ посредине отвесной скалы. И вот мы начали карабкаться...

Этот подъем был не едва ли труднее всего нашего пути, хотя поднялись мы не выше 10-15 сажен.

На ровной площадке, шириной не больше сажени, мы расположились на ночлег.

- Здесь самое лучшее место! С какой стороны муфлон ни придет к воде, он не почует нас, - сказал Ибрагим.

Я согласился с ним. Место для наблюдения было выбрано действительно великолепное.

Сзади нас поднималась отвесная каменная стена, а под нами громадными уступами уходили вниз причудливые зубцы скал, освещенные последними кровяными лучами солнца Сахары.

Мы лежали бок о бок друг подле друга. Мне как-то не хотелось говорить ни о чем.

Потухающие лучи заходящего солнца, длинные темные тени скал, удивительная тишина создали у меня какое-то благоговейное настроение.

Раньше здесь было море! Быть может, глубокая мрачная бездна!

Теперь здесь 1 1/2 версты высоты над нами, и всего лишь маленькая струйка воды, еле-еле просачивающаяся из этих твердых каменных громад. Но эти твердые каменные громады, которые так мощно выдвинулись среди пустыни, не застыли в своей неподвижности!

Они трескаются, шатаются, рассыпаются на тысячи обломков и скатываются на самый низ, туда, в пески Сахары.

А эти тонкие нежные былинки, которые безудержно тянутся к свету, солнцу...

Коротка их жизнь...

Одно дыхание горячего сирокко (1) - и они уже желтые, блеклые.

Разве не с упорством утверждаются эти колючие низкие кустики, разве не выпускают они ежегодно молодых побегов, чтобы длинная, узкая морда муфлона обрывала их постоянно?

Но ведь и муфлоны живут не вечно.

Лишь постоянными нарождениями все новых и новых поколений поддерживается их вид. Только длинными поколениями, теряющими свое начало, в седой древности, вырабатывались их тело, мощь, ловкость.

Каждый орган - рога, копыта, отдельная шерсточка - мог бы рассказать интересную историю своего происхождения, вызванного тем же вечным движением и вечною изменяемостью всей природы!