Мудрость Востока и Запада. Психология равновесия - [95]

Я должен был выяснить, сможет ли дать объяснение произошедшему Далай-лама.

Изменение опыта переживания эмоций

Экман: Я хотел бы обсудить то, что является для меня очень личным и что с трудом поддается пониманию с западной точки зрения. Однако если вы и я сумеем приблизиться к постижению этого феномена, то это сможет принести пользу и другим людям. То, о чем я собираюсь говорить, может создать почву для недоразумений, поэтому я постараюсь подходить к выбору слов крайне осторожно.

Эта история восходит к нашей первой встрече в 2000 году в Дарамсале, которая стала событием, изменившим мою жизнь самым неожиданным образом. Она превратила меня из пессимиста в оптимиста. Через несколько месяцев после завершении этой встречи, изучая видеозаписи наших бесед, продолжавшихся в течение четырех дней, я услышал, как я говорю сам себе: «Я больше не чувствую себя, как обычно, пессимистом. Я думаю, что мы можем что-то сделать». Ничего подобного я никогда не говорил себе прежде.

Я вспомнил, как на пятый день, следующий после нашего общения, я отметил, что в предыдущие два дня ни разу не испытывал фрустрации. В тот день Франсиско Варела долго говорил о вещах, которых я не мог понять, потому что просто был не в состоянии следить за ходом его мыслей. Обычно в подобных ситуациях я начинал испытывать нетерпение, но в тот день я его никак не проявлял. Я действительно не хотел быть нетерпеливым, но было заметно, что мое нетерпение куда-то пропало, а с ним пропала и мои фрустрация.

Самое впечатляющее изменение в моей эмоциональной жизни заключалось в том, что в течение следующих семи месяцев я ни разу не чувствовал импульсов к проявлению гнева — ни разу. Итак, как и когда это началось? Что вызвало во мне такое изменение?

Прежде чрезмерно сильные проявления гнева были проклятием моей жизни. Они стали возникать у меня вскоре после того, как мой отец ударил меня, когда мне было уже восемнадцать лет, Я предупредил его, что если он ударит меня еще раз, то я дам ему сдачи. Он воспринял это как угрозу и вызвал полицию, чтобы она арестовала меня за попытку посягательства на его жизнь. Я был вынужден покинуть свой дом навсегда. С тех пор редкие дни я не испытывал приступов гнева, но время которых я вел себя так, что впоследствии сожалел об этом. Я постоянно находился начеку, стараясь не допустить возникновения импульсов гнева, и часто терпел неудачу. Я думаю, в моей жизни в периоде восемнадцати до шестидесяти шести лет [в 2000 году] не было ни одной недели, в течение которой я не испытывал бы пару раз сильный гнев, о чем впоследствии неизменно сожалел. Не слишком приятный образ жизни.

Затем, в течение шести месяцев, ни одного импульса, побуждающего к проявлению гнева. Ни одного. Я избавился от них; это было чудесное избавление. Я спросил Алана Уоллеса: «Что происходит?», и он ответил, что в этом «нет ничего необычного — но следует ожидать, что со временем это пройдет».

Он оказался прав. Со временем ситуация изменилась, но со мной уже никогда не случалось того, что случалось прежде. Я действительно испытывал импульсы к проявлению гнева и время от времени поддавался их влиянию, но уже не всегда. Иногда я осознавал эти импульсы и просто позволял им пройти, не затрагивая меня, даже когда меня откровенно провоцировали. Я не могу сдерживать их постоянно, но мой опыт переживания гнева стал не таким, как раньше. Исключения составляют те случаи, когда я испытываю сильную усталость, чувствую себя невыспавшимся или страдаю от физической боли, вызванной медицинскими проблемами. Но даже тогда мой гнев оказывается не таким сильным, каким он был до посещения Дарамонлы.

Пытаясь понять, как это произошло, я беседовал со многими людьми, имевшими подобный опыт, и обнаружил некоторые сходства. Но позвольте мне сначала описать мой собственный опыт я то, как, возможно, происходило это изменение.

Во время той встречи в Дарамсале вы не вставали во время перерывов. Все остальные вставали, потягивались и пили чай. Но вы оставались сидеть на месте, так что присутствовавшие на этой встрече наблюдатели могли подойти к вам и поговорить с вами в течение нескольких минут. Моя дочь Ева захотела задать вам свой вопрос. И, если бы вы были знакомы с ней, вы поняли бы, что она очень смелая девушка.

Далай-лама: Что вы имеете в виду?

Экман: Она не страдает застенчивостью и остра на язык. Однако, приближаясь к вам, она испытывала непривычное стеснение, Я подвел Еву к вам и представил ее как своего «духовного лидера», отметив, что именно из-за нее я приехал в Дарамсалу. Когда я принял решение подать заявку на получение приглашения на конференцию по деструктивным эмоциям, я мало что знал о буддизме и не проявлял к нему никакого интереса; но Ева — это совсем другое дело. Она прожила две недели в лагере для тибетских беженцев в Непале в одной тибетской семье, а ведь в то лето ей было всего пятнадцать лет. С этого времени она стала проявлять большой интерес к судьбе тибетского народа. Вернувшись из Непала, она организовала в своей школе Свободный тибетский клуб, а также стала принимать участие в бойкотах и других политических акциях. Когда я узнал, что ученый, приглашенный на встречу с вами, может взять с собой одного человека в качестве наблюдателя, я обрадовался возможности предоставить подобный опыт моей дочери.