Мудрость Салли - [31]

Хелен считает, что тех, кто носит натуральный мех, должны сажать в клетки, снимать с них кожу и заставлять поедать фекалии. Но, ввиду отсутствия законодательной базы, мы обрекаем миссис Слади на музыкальные пытки, хотя я подозреваю, что ей такая ирония будет непонятна. Хелен делает звук погромче. Феннель заходит вслед за мной в приемную и увлекает миссис Слади, словно взволнованная колли отбившуюся от стада овцу. Хелен переключает музыку.

– Сегодня она пришла на двадцать минут раньше, поэтому пришлось нажимать кнопку повтора. Как думаешь, она заметила?

– Сложно сказать. Выглядела она не слишком довольной, но, по-моему, она всегда выглядит будто лимон проглотила.

Я рассказываю Хелен про обед с Эдвардом и предстоящий поход в театр.

– Так что это за загадочный друг?

Прежде чем я успеваю ответить, звонит телефон, и следующие десять минут Хелен проводит пытаясь записать нового пациента. Чем дольше они пытаются выбрать подходящие день и время, тем резче становится тон Хелен. Через восемь минут она сидит со сжатой челюстью, успев сломать два карандаша. Наконец она наносит финальный удар.

– Думаю, нам будет проще договориться, если ваш муж позвонит сам. Тогда у нас появится хоть какой-то шанс выбрать время, когда он сможет прийти. Полагаю, он еще в состоянии самостоятельно пользоваться телефоном и у него остался хоть один палец?

Хелен обрывает разговор после первого предложения, но мне интересно, настанет ли день, когда профессионализм покинет ее и какой-нибудь ничего не подозревающий пациент испытает на себе остроту ее языка в полной мере. Она выжидательно смотрит на меня, подняв брови.

– Ну?

– Я правда не знаю. Ты ведь знаешь Эдварда. У него на лице было написано «не спрашивай». Но мне показалось, что это куда важнее для него, чем он хотел показать. Если честно, я заинтригована и жду не дождусь нашего похода.

Хелен точит сломанные карандаши.

– Расскажешь потом в подробностях.

В приемную заходит Джорджина и забирает стопку личных дел пациентов, подготовленных Хелен. Просматривает их, и выражение ее лица меняется в зависимости от пациента и диагноза.

– Неплохо. Только один очень вонючий и один несчастный старичок, чья сарделька вечно торчит из-под трусов, когда он лежит на кушетке. Батюшки святы, ему уже за восемьдесят, давно пора переходить на теплые кальсоны.

Услышав голос Джорджины, Хайзум выскакивает в приемную, чтобы ее поприветствовать. Он прекрасно знает, что ему сюда нельзя, но не может устоять перед женщиной, у которой в карманах всегда есть кусочки печенья. Печенье предназначается Мориарти, но Хайзуму обычно удается выпросить немного, устремив на Джорджину свой самый проникновенный взгляд и слабо, но обаятельно помахав хвостом.

– Доброе утро, прекрасное создание.

Джорджина наклоняется, заключает его в медвежьи (или собачьи?) объятия и награждает за старания большими кусочками пресного печенья.

– Кстати, Мэрион опять сбежала, так что будьте начеку, – она поворачивается к Хайзуму. – А ты, если найдешь, не ешь ее. А то мало не покажется.

Я не слишком люблю пауков размером больше изюмины и возвращаюсь с Хайзумом к себе в кабинет, предоставив Хелен, вооруженной совком и щеткой, искать волосатую беглянку Мэрион.

25

Храп Хайзума может разбудить даже мертвого, и я вдруг понимаю, что в комнате стало слишком тихо. Последний час я делала вид, что занимаюсь важной бумажной работой, но на самом деле читала восхитительную маленькую книжечку по истории кладбищ в Британии и ненадолго отвлеклась, мысленно составляя список гостей на мою воображаемую субботнюю вечеринку в загородном особняке. Эта новая фантазия пребывает еще на очень ранней стадии, и я обдумываю, приглашать ли Джереми Паксмана – остроумного, но немного чопорного, – когда замечаю тишину. Горловая гимнастика Хайзума служила музыкальным сопровождением для моих развлечений все утро, но теперь наступило затишье. И затишье это меня очень тревожит.

Точно.

Пронзительный вопль Хелен, приглушенный лай и сумасшедший стук когтей по плитке в коридоре подтверждают мои опасения. Я присоединяюсь к Хелен в погоне за дико довольным Хайзумом, который турманом (слово дня – во всю прыть) носится кругами по всему первому этажу с чем-то серым и волосатым во рту.

– Похоже, бестолковый мерзавец поймал белку! – выдыхает Хелен. – Наверное, она упала в каминную трубу.

Я не слишком доверяю теории Хелен о белке с замашками Санта-Клауса. Мы загоняем Хайзума в угол в приемной. Его челюсти крепко сжимают меховой трофей, в глазах – неподдельный восторг. Он продумывает следующий шаг.

– Хайзум! Брось, отойди и сядь, черт тебя побери!

Я могла бы быть полковым старшиной. Клянусь, Хелен сама чуть не села. Хайзум, узнав тон голоса, которым я обычно приказываю «отвалить» сотрудникам страховых компаний, совершающих холодный обзвон, подчиняется. К сожалению, его бесчинства застали Хелен за кормлением золотых рыбок. Крышка аквариума по-прежнему открыта, и Хайзум бросает шапку миссис Слади прямо в воду. За тридцать секунд Хайзум, в представлении Хелен, поднялся из грязи в князи – из беспощадного убийцы белок он превратился в борца с натуральным мехом. Мы с Хелен душераздирающе хихикаем, словно пара девочек-подростков, выложивших в «Инстаграм» фотографию папы в одних трусах. Шапка миссис Слади плавает в аквариуме, словно ужасающий мутант-анемон, а Хайзум сидит рядом – чопорный, как Джереми Паксман.