Мудрецы и таз - [5]

— Это правда. Но мы понимаем правильно. Рано или поздно вы в этом убедитесь.

— С какой же планеты вы к нам прибыли?

Трофим почувствовал к человеку легкую неприязнь. Ему не нравились разумные существа, не доверяющие его словам. Вот и этот пытается доказать, что Трофим лгун.

— Вам следует говорить со мной вежливее.

— Какой вопрос я должен вам задать?

— Сначала представьтесь, — сказал Трофим, стараясь изо всех сил не показать своего разочарования. — Я лицо официальное, поэтому должен точно знать, с кем веду переговоры. У меня нет времени на пустую болтовню.

— С полномочиями у меня все в порядке. Общаться с пришельцами из космоса — моя работа. Обращайтесь ко мне по званию — товарищ подполковник или по имени — Павел Павлович, это все равно.

— И со многими пришельцами вы общались?

— Некорректный вопрос, — почему-то возмутился Павел Павлович. — Есть, знаете ли, вещи, которые не позволяет обсуждать профессиональная этика. Такие вопросы мешают установлению контакта. Неприятно, когда ваши проблемы обсуждают посторонние люди. Не правда ли, человек по имени Трофим?

— Правильнее меня называть пришельцем по имени Трофим.

— Это не принципиально.

— Для меня это важно.

— Хорошо, давайте договоримся, что несколько дней я буду называть вас ИПом. Так будет нормально?

— Будете называть? Правильно ли я понял, что вы будете со мной разговаривать несколько дней? Другое дело. Это меня устраивает.

— Вот и договорились. А теперь разрешите сделать вам укол, дорогой ИП.

— Зачем?

— Так нам будет легче понять друг друга.

— Давайте попробуем обойтись без укола.

— Нельзя. Я отвечаю за ваше здоровье.

— Вы врач?

— В хорошем смысле этого слова.

— Я не нуждаюсь в лечении.

— Все так говорят. А потом мучаются.

— Пустой разговор. Давайте, перейдем к делу. Я могу сделать очень много хорошего для вашей цивилизации. Например, увеличить среднюю продолжительность жизни в два раза. Для начала достаточно, а потом посмотрим, пойдет ли это на пользу человечеству. И, само собой, избавлю от всех болезней, даже от тех, о которых вы еще не знаете. Вас, как врача в хорошем смысле этого слова, мое предложение должно заинтересовать.

— Конечно, я согласен научиться лечить человеческие болезни. Это очень заманчивое предложение. Но у меня небольшое условие. Укол, голубчик, все равно придется поставить. Без него мы не договоримся.

— Нет.

— Соглашайтесь, замечательный мой инопланетянин, и начнем разговор, — подмигнул подполковник. — Вам понравится, потом сами будете просить повторить, а меня поблизости не будет?

— Нет.

Павел Павлович взмахнул рукой, и в камеру вошли два здоровенных санитара. Один из них попытался удержать Трофима, а второй сделать укол в шею. Но у них ничего не получилось: иголка сломалась, не причинив Трофиму вреда, а санитары потеряли сознание и повалились на пол.

— Извините, товарищ подполковник, я вам больше не верю. Вам не следовало обманывать меня. Это большая ошибка. Совсем скоро вас за это накажут.

Больше Трофима в отделении полиции ничего не задерживало. Попытка договориться с представителями власти провалилась. Теперь нужно было придумывать другой способ установления контакта. Трофим ушел. Помешать ему никто не посмел.

— Что здесь происходит? — спросил Павел Павлович, он растерялся, может быть, первый раз в жизни.

— Я же вам говорил, что он инопланетянин. Его даже дубинка не берет. Не получается пробить защитное поле. Я проверял, — сказал дежурный по отделению. — Кстати, с риском для жизни.

— Он защищен постоянно? Или время от времени?

— Вы хотите, чтобы это я проверял? На своей шкуре? Он меня уже об стенку приложил. Мне хватило одного раза.

— Исполняйте свой служебный долг.

— В Уставе не написано, что меня можно безнаказанно об стенку бить. Под такой долг я не подписывался.

Пора задать вопрос

Уж сколько раз Даров давал слово вести себя правильно и не раздражать начальников без необходимости. Не он первый заметил, что неочевидные шутки и замысловатые идеи выводят из себя научных руководителей больше, чем что-либо другое. У ученых обязательно должен быть главный, как в волчьей стае. Только ему положено непонятно шутить и выдвигать любые заумные идеи. Дело остальных сотрудников — восхищаться прозорливостью шефа, когда он пытается сказать что-то гениальное, или смеяться, догадываясь о зачатках юмора в его словах. Тут главное не перепутать.

Все это было известно Дарову, но на практике ему так действовать не удавалось. Он смеялся постоянно. С одной стороны, репутация несерьезного человека его много раз выручала, а с другой, ему было все труднее объяснять коллегам свои идеи. Наверное, в этом была своя логика. Даров смеется над сотрудниками, они в ответ считают его пустым трепачом. Ничья. Даров понимал, что ему следует внимательнее относиться к теориям коллег, если хочет, чтобы они выслушивали его. Ты — мне. Я — тебе. Почему-то такая постановка вопроса приводила его в ярость. Он считал, что так следует вести себя на продовольственном рынке, а не в научном коллективе.

Все это Даров высказал Полняеву, благо тот умел слушать друга, не перебивая. Рассчитывать на сочувствие, впрочем, не приходилось. Не таков был Полняев.