Мучные младенцы - [5]

— Я думаю, вы по ошибке умножили девятку на семь, — сказал он. — Это единственное разумное объяснение этой неточности.

Саймона не заинтересовали эти странные разговоры о числах. Он уже готов был вытащить ногу из проема, чтобы дверь наконец закрылась, как в проеме промелькнул другой фрагмент мистера Картрайта и Саймон услышал, как его классный руководитель взревел:

— Сто четырнадцать, сто пятнадцать! Какая разница? Вы что, хотите, чтобы они взорвали сто фунтов муки в моем классе?!

Лицо юного Саймона Мартина расплылось в блаженной улыбке. Уж не ослышался ли он? Взорвать сто фунтов муки? Прямо в классе? Что может быть прекраснее?! Ради этого он готов ходить в школу. Готов снова и снова запихивать свои длинные ноги под эти дурацкие лилипутские парты, готов терпеть отчаянные стоны учителей и чудовищную скуку.

Сто фунтов муки.

БА-БАХ!!!!!

О, он видел перед собой это зрелище! Ураган муки! Горы муки! Тучи муки! Класс, по колено засыпанный мукой. Дождь из муки. Мука клубами вырывается из окон, пол в коридоре покрыт мучными следами.

Видение это — безупречно прекрасное, белое и чистое, завораживало. Мартин так далеко унесся на крыльях своего воображения, что не расслышал, как доктор Фелтом пытается объяснить своему коллеге смысл эксперимента.

— Вы все напутали, Эрик. Взрываться должны пакеты с заварным кремом, а не мучные младенцы. Младенцы — это простой эксперимент детско-родительских отношений. Каждый мальчик берет на себя ответственность за младенца, а в специальном дневнике описывает свои проблемы и переживания. Результаты могут быть самые неожиданные. Вы не поверите, сколько всего они могут узнать о себе и о том, что значит иметь детей. Это очень важный эксперимент. Подождите, и сами увидите.

Саймон услышал только последние слова: «Подождите, и сами увидите». Но он и так уже все видел! БА-БАХ!!!! Мучное облако в виде гриба уничтожает ненавистную тюрьму. В душе Саймон вознесся в этом белоснежном вихре и опустился на землю ровно тогда, когда мистер Картрайт совершил последнюю отчаянную попытку отказаться от этого удивительного, ни с чем несравнимого счастья:

— Почему бы им не поучаствовать в экспериментах мистера Хайема?

Послышался новый, исполненный страдания голос:

— Эрик! У нас и без того работы по горло! ЭКСПО уже не за горами! А нам еще нужно установить наклонные плоскости для измерения поверхностного трения скольжения. Построить макет дома для электронной охранной системы четвертого «Е». Вентилятор с терморезисторным реле Харрисона существует пока только на бумаге. Схема для гидроэлектростанции близнецов Хьюз не готова. И опарышевая ферма нуждается в починке — еще немного, и опарыши расползутся по всей школе.

Мистер Хайем развел руками.

— Простите, Эрик. Я не могу поставить все это под угрозу и пустить ваших дикарей в мои лаборатории. Последний раз, когда я обыскивал Рика Туллиса на выходе, я вытащил у него из трусов четыре отвертки. Четыре! А Саиду Махмуду стоило лишь взглянуть на модель самолета, как у него отвалился пропеллер. Простите, Эрик. Но я вынужден вам отказать.

Если бы Саймон не был так возмущен поведением мистера Картрайта, добровольно отвергающего эту манну небесную, он бы, возможно, заметил, с какой горечью прозвучали слова учителя, и пожалел его.

— Я вам этого не забуду, — говорил мистер Картрайт. — Вот только обратитесь ко мне за помощью, и я вам все припомню!

Голос прозвучал совсем рядом с дверью, и Саймон осторожно подвинул ногу.

— Сто двадцать четыре фунта муки! В моем кабинете! С этими головорезами! И никто из вас не поддержал меня. Никто! Я вам этого не забуду! Нет. Я этого не забуду.

Саймон резко убрал ногу подальше от двери как раз в ту секунду, когда мистер Картрайт распахнул дверь.

— Что ты здесь делаешь?

— Вы мне сами сказали прийти сюда, сэр.

— Ну и что? А теперь я говорю тебе уйти. Немедленно возвращайся в класс.

— Да, сэр.

Саймон наклонился и не спеша развязал и снова завязал шнурок, хотя в этом не было никакой необходимости. Конечно, это вызывающее поведение не понравилось мистеру Картрайту, зато они задержались ровно настолько, чтобы отчетливо расслышать следующее:

— Опять он ошибся. На этот раз он, похоже, умножил десять на семь. Вот чудак.

Довольный, что его обидчик не остался безнаказанным, Саймон неторопливо направился в класс. Мистер Картрайт поплелся за ним. Он замедлил шаг, чтобы отстать от мальчика и обдумать свое положение. Как теперь лучше поступить? Конечно, он строго заявил им, что первый, кто нарушит тишину, будет выбирать тему. И Саймону попались мучные младенцы. Но если быть до конца справедливым, то появление этого парня с повадками неандертальца было случайностью. Он сделал это не нарочно. Он всегда открывал дверь как горилла.

Нет нужды стоять на своем.

Можно просто проголосовать еще раз.

Приободрившись, мистер Картрайт прибавил шагу. Обдумывая все это, он довольно сильно отстал. Отстал настолько, что пропустил, как Саймон Мартин ворвался в класс и на одном дыхании выпалил:

— Мучные младенцы! Это настоящий отпад! Круче, чем мыло, опарыши и все остальное! Это круче всех наук!

Ввалившись в класс двадцатью секундами позже, мистер Картрайт подавил беспорядки, не задумываясь о том, что могло послужить их причиной. Он уселся на стол и примирительным тоном заговорил: