Мучная война - [22]

К счастью, карета аббата оказалась превосходно освещена. Николя покинул экипаж и, держась в темноте, пошел за Жоржелем. Отойдя достаточно далеко, он услышал резкий свист и по донесшемуся до него звуку понял, что его экипаж отбыл в неизвестном направлении. Никогда не следует расплачиваться с кучером заранее, подумал он, пытаясь утешить себя тем, что если бы он не заплатил сразу, кучер вряд ли согласился бы принять участие в загадочном и рискованном предприятии. Еще он подумал, что шум отъезжающего экипажа мог долететь до Жоржеля и спугнуть его. Продолжая слежку, он старался оставаться в тени, ориентируясь на огни кареты аббата. Неожиданно сердце его часто забилось, и он остановился: ему показалось, что за спиной он слышит шаги. Он обернулся, однако ничего не разглядел, ибо глаза его все еще не отошли от яркого света фонарей экипажа. Поднявшийся ветер швырнул ему в лицо солидную пригоршню снега, и он на миг полностью оглох и ослеп.

Неожиданно он услышал стук, словно где-то рядом высекали искру, и увидел, что стоит в окружении огней. Четверо или пятеро незнакомцев, поставив на землю фонари, взяли его в кольцо. А еще через минуту он очутился лицом к лицу с аббатом, показавшимся ему выше обыкновенного. Аббат смотрел на него и, видимо, не узнав, откинул плащ и выхватил шпагу. Николя мгновенно оценил свое положение: позади несколько неизвестных субъектов, впереди аббат, которого, скорее всего, тоже сопровождают наемные убийцы: он угодил в засаду. Теперь главное — сохранить хладнокровие и ясную голову. Медленно сняв плащ, он обмотал им левую руку и быстро выхватил шпагу из ножен. Понимая, что может отступить только к старым стенам, он прикинул в уме высоту старинных укреплений. Нет, прыгать с них нельзя: он переломает себе все кости. И, прислонившись к парапету, он приготовился к обороне. Численное превосходство противника оставляло ему мало шансов. Что ж, он заставит их дорого заплатить за свою жизнь. Испустив яростный вопль, он ринулся на ближайшего врага. Тот вздрогнул, уронил фонарь, и огонь потух. Отлично, подумал Николя, намереваясь таким же образом расправиться и со следующим. Он вспомнил Горация из пьесы старика Корнеля, и его знаменитое «умереть иль в дерзновении предсмертном одолеть».[10] Ему показалось забавным соединить театр с реальностью; впрочем, способность шутить никогда не покидала его. Теперь же речь шла о его жизни или смерти, и он играл ва-банк.

Из мрака донесся голос аббата Жоржеля: он резким, гортанным голосом отдавал приказы. Вторая атака Николя также увенчалась успехом: ему удалось опрокинуть еще один фонарь. Но тут раздался громкий хлопок, в ту же минуту вокруг его ног обвилась веревка, и он упал. Это кучер аббата явил свое умение владеть хлыстом, и теперь Николя со стянутыми лодыжками лежал на снегу. Не собираясь сдаваться, он принялся распутывать узел, а когда тот поддался, он увидел, как к нему приближаются четверо здоровенных громил с обнаженными шпагами в руках. От неожиданности он упал на колени и, схватив шпагу, попытался от них отбиться. Вскоре ему даже удалось встать, но в эту минуту клинок пронзил богато изукрашенный галуном эполет ливреи, а его собственная шпага, встретив препятствие, с усилием в него погрузилась. Раздался сдавленный крик и шум упавшего в грязь тела.

Ему казалось, что число нападавших постоянно возрастало; без сомнения, к ним подходили все новые и новые силы. Устав отбиваться, он почувствовал, что еще немного, и он потеряет сознание. Оставалось пойти на риск и совершить прыжок в пустоту. Он уже приготовился совершить сей самоубийственный поступок, как послышался грохот, повергший убийц в замешательство. Он увидел, как на них во весь опор мчится экипаж. Удар кнута откинул нападавших, перед Николя вскинулись на дыбы две лошади, и чей-то повелительный голос велел ему садиться в карету. Схватившись за ручку дверцы, он вскочил на подножку, но тут карета так резко развернулась, что два боковых колеса завертелись в воздухе, а он едва не сорвался вниз. К счастью, колеса вновь обрели под собой твердую почву, его прижало к дверце кареты, лошади понеслись галопом, а он, вцепившись в дверцу, кое-как ее открыл и, задыхаясь, без сил рухнул на скамью. Град пуль, ни одна из которых не достигла цели, стал салютом в честь его победоносного отступления.

Глава III ГРОМОВЫЕ РАСКАТЫ

Я люблю крестьян; они не настолько учены, чтобы делать неправильные заключения.

Монтескье

Переведя дух, Николя, ощупал плечо; позолоченный галун оторвался и болтался жалкой тряпкой. Еще несколько дюймов ниже, и лезвие задело бы кость. В голове теснились тысячи вопросов. Сколько событий сразу! Как разобраться в переплетении неведомых интриг? Преследовал он Жоржеля или его двойника? Какая песчинка застопорила прекрасно смазанные шестеренки разработанного им плана? Совершенно очевидно, их уловки обернулись против них самих. Значит, противник узнал об их замысле. Но от кого? Что могло послужить причиной столь откровенной попытки убийства? Кто, наконец, тот таинственный кучер, возникший ниоткуда, словно призрак? Почему он решил спасти его? Запрыгивая в карету, он выронил шпагу; к счастью, это оказалась не шпага отца, и он вздохнул с облегчением: потери фамильного клинка он бы себе не простил. Ритмичное покачивание кузова успокоило его; неожиданно карету тряхнуло, и она остановилась. Готовый ко всему, Николя весь подобрался. Дверца отворилась, и, сбросив кучерской плащ, перед ним предстал Ластир; лукаво подмигнув Николя, он приложил палец к губам.