Мученик - [19]

а матерью — англичанка.

— Разве? — спросил Коттон, и тут же пожалел об этом. — Прошу прощения, отец.

Выражение лица Херрика осталось неизменным, но он заговорил, вдумчиво подбирая слова:

— Отец Коттон, что бы вы себе не вообразили, могу вас заверить, что знаю больше о вас, чем вы обо мне. А самое главное, я знаю, что у вас есть необходимые мне сведения, размышлять о которых — не ваша забота. Этого требуют от вас в Риме, и вы подчинитесь этим требованиям.

Коттона удивила резкость Херрика. С минуту он молчал. Внутренний голос подсказывал ему не открывать рта и не противоречить, ибо это не сулило ничего хорошего, да и обучение в иезуитском колледже научило его подчиняться. К тому же было совершенно ясно, что Аквавива хотел, чтобы он обеспечил Херрика всем, что ему будет нужно. Поэтому он и должен был передать имя и адрес одного человека. Человека звали Когг. Кем он был и чем занимался, Коттон не знал, но опасался, что к Римско-католической церкви он едва ли имеет какое-либо отношение.

В дверях снова появилась Кэтрин Марвел, неся холодные закуски на подносе для Херрика. Поспешно она отошла назад, наблюдая за двумя мужчинами.

Коттон спокойно произнес:

— Когг. Кау-лейн.

Призрачная улыбка скользнула по лицу Херрика.

— Благодарю вас, отец Коттон. Pax vobiscum. — Затем он повернулся к дверям, где неподвижно, словно каменное изваяние, стояла Кэтрин. Он осенил ее крестным знамением. — Благослови тебя Господь, дитя мое.

Глава 8

Они быстро двигались по направлению к Дептфорду. Лодочникам не составляло труда поддерживать скорость в четыре-пять узлов вниз по течению во время отлива. Шекспир сидел на корме весельной лодки под навесом. Налетевший соленый ветер сдул с него шляпу. Шляпа зацепилась за борт, но Болтфут Купер успел подхватить ее прежде, чем она упала в бурлящую серую воду.

Болтфут ухмыльнулся, передавая Шекспиру шляпу:

— Решили выказать свое почтение нашей несравненной государыне, господин Шекспир? Похоже, она у себя в резиденции.

Шекспир пропустил мимо ушей его замечание. Королева действительно была в Гринвичском дворце, находившемся за Дептфордом. Чистые лужайки и вид на реку, полной вздымающихся парусов огромных галеонов, делали этот дворец одной из любимейших резиденций королевы, местом грез вдали от шума и грязи расположившегося по соседству Лондона. И, тем не менее, думал Шекспир, в эти мрачные дни мало кому хотелось посещать дворец. Кто захочет находиться в присутствии королевы, пока та сражается со своей совестью за приказ о смертной казни, ждущий ее подписи? Шекспир не собирался отправляться во дворец, раз уж можно было избежать этого визита, и не завидовал придворным и членам Тайного совета, которым приходилось изо дня в день присутствовать на королевских аудиенциях.

Шекспир уже несколько раз встречался с королевой и считал себя счастливчиком, на которого она не обратила большого внимания. Конечно, он и относился к ней как к своей государыне, но ему нравилось соблюдать такую дистанцию. Те, кто удостаивался ее внимания, жили между раем и адом, попадая в зависимость от ее настроения, изменчивого словно погода: от солнечного тепла и сияния до бури с громом и молниями был всего один шаг. Теперь ее солнечное обаяние исчезло, ему на смену пришли черные облака и грохот выстрелов артиллерийских орудий. Он понимал, почему Уолсингем, несмотря на болезнь, отказался остаться в Барн-Эльмсе: в это мрачное время он не мог быть вдали от королевы, когда та, обуреваемая сомнениями, разрывается между жаждой избавиться от своей вероломной кузины-интриганки и желанием покончить с претенденткой на трон и опасностью навлечь гнев римско-католического мира на Англию.

Гребцы придерживались намеченного курса, сражаясь с течением, когда проходили опасный Вест-Ферри, мыс, относящийся к графству Кент, затем повернули на юг. Волны успокоились, и теперь они плавно двигались к пункту своего назначения Детпфорду, где, по слухам, Дрейк следил за работами на военных кораблях, над которыми он надеялся получить командование. Он любил повторять: дайте ему корабли и он выступит против испанского короля и одержит над ним победу где угодно.

Доки в Дептфорде были забиты кораблями. Из-за леса высоких мачт, оснащенных такелажем, берег едва было видно. Тонкие рангоуты стоящих на якоре судов без парусов походили на деревья без листьев. Десятки больших кораблей, галеонов и барков бросили здесь якоря, их огромные дубовые фальшборта возвышались над стоящими на берегу домами. Помимо этого здесь были еще и баркасы, а также множество судов поменьше. С реки это зрелище впечатляло. Когда они подошли ближе, то увидели, что не менее тысячи человек трудятся среди расположившейся вдоль берега длинной вереницы торговых лавок, шумных постоялых дворов, артелей судовых поставщиков, бондарей, изготовителей парусов, торговцев алкоголем, конопатчиков, торговых агентов, продавцов древесины, плотников и столяров.

Лодка остановилась у лестницы верфи, и по крикам и суматохе сразу стало ясно, — что-то случилось. На берегу вокруг чего-то, лежащего на гальке, собралась толпа мужчин. Сойдя на берег, Шекспир попросил гребцов подождать его. Они знали, что Шекспир здесь по делу государственной важности, однако попытались отказаться, уверяя, что им нужно закончить свою дневную норму. Но Болтфуту удалось заставить их замолчать, после того как угрожающим жестом он достал свой острый как бритва кинжал и провел им в воздухе под своим подбородком.