Му-му. Заброшенная могила - [58]

— Вот именно. А мои инспекторы их ужучили.

— Откуда ты их выкопал?.. Вот, блин, и я туда же… Выкопал…

— Я их, как ты говоришь, «выкопал» оттуда же, откуда и ты меня.

— Наши, что ли? За «речкой» служили? А погибший?..

— Тоже. Солдат. Он мне и сообщил об этом. Убийцу догнать не удалось.

— Квалификацию утратили? — прищурился полковник.

Хвостов в упор взглянул на человека, с которым прошел рука об руку огненные перевалы Афгана.

— Товарищ полковник, вы…

— И давно мы с тобой на «вы»? — перебил его Бондарев. — Ты от меня скрываешь информацию. Я это еще в Афгане заметил.

— Ты, Сергей Леонидович, — произнес майор Хвостов, — в моих людях никогда не сомневался. Как и во мне, иначе эту должность не предложил бы. Кинул в пекло, как тогда… Ладно, проехали. Это правда, что Купцову поручено покупать земли в Подмосковье? Ты же знаешь, что меня мэр вызывал…

— Правда, — кивнул помощник мэра. — Он просто изнасиловал руководство…

— Вот маньяк сексуальный, — перебил его Хвостов. — Всю мэрию раком поставил… И мэра в первую очередь.

— И поставил, — с нажимом произнес Бондарев. — А ты в это время со своей Маринкой отдыхал хрен знает где…

— Кто бы говорил…

— Ладно, извини. Просто ты мне был нужен, как не знаю кто… А ты даже телефон отключил.

— Черт-те что… Имею я право на личную жизнь или нет? — Хвостов даже привстал со стула.

— Имеешь, имеешь… Из штата ГРУ ты давно выведен… Но… имеются данные, что твоя личная жизнь дала трещину. Стоп, стоп, — поднял полковник руки, заметив, что его бывший подчиненный готов сорваться в штопор. — Это касается твоего сына, а не Марины.

— Ну, и что учудил мой потомок? — настороженно спросил Матвей Иванович.

— Стакнулся с Купцовым. Он — посредник между этим деятелем и владельцами подмосковных участков, которые планируется закупить под кладбища. Не буду скрывать, сведения получены с помощью прослушки. За Купцова серьезно взялись. И выяснили много неприятного насчет его связей с твоим сыном. Я сам, когда узнал, обалдел.

Матвей Иванович окаменел. Это был удар в спину, и удар сильный. Настолько сильный, что бесстрастно выдержать его мог только безразличный и бескомпромиссный человек. Хвостов таким человеком не был.

— Это… точно? — спросил он своего бывшего командира.

— Я тебе никогда не лгал, — тихо ответил полковник. — С Даниилом что-то случилось еще в юности, я ведь еще тогда это заметил, когда он школу заканчивал. Правда, редко мы с вами тогда виделись… Но… Матвей, у него даже взгляд тогда изменился! Неужели ты не замечал ничего? Это же твой сын!

Хвостов потер ладонями виски.

— А какое время тогда было, ты помнишь?

Бондарев поморщился и закурил.

— Я все помню, майор. Более того, я сам участвовал в этих событиях. Непосредственно участвовал.

— В чем ты участвовал? Белый дом защищал? Или штурмовал его через несколько лет? И при чем тут Даниил?

— Слушай, Матвей, — Бондарев вдавил сигарету в пепельницу. — Куда-то не туда наш разговор зашел. А участвовал я… не в боевых действиях. Анализ ситуации, ни больше ни меньше. А что до Даниила… Ты прав, это время, это поколение… Но, с другой стороны…

— Угу, — кивнул Матвей Иванович. — «Времена не выбирают, в них живут и умирают». Один поэт сказал; правда, не помню его фамилии, но поэт очень сильный. Ты говоришь, «с другой стороны». Да с любой стороны — не пойму, что я в сыне упустил… Он же такой, как я был, — прямой, как стрела…

— Ладно, майор, — махнул рукой Бондарев. — Хватит рефлексировать. Что делать будем?

— Думать, командир. В первую очередь думать. Моему потомку еще эти дела аукнутся…

Хвостов встал, подал руку полковнику и вышел из кабинета. Бондарев, понимая его состояние, задерживать Хвостова не стал.

* * *

Леониду Лысенко еще никогда не было так больно.

Уже под утро подрулив к своему дому на Щербаковской улице, он из последних сил нажал на тормоз и буквально вывалился из машины, не соображая, где он находится и что с ним произошло. Салон был залит кровью, обильно вытекавшей из простреленной груди. Немного зная анатомию, он понимал, что легкие не задеты, но от этого было не легче. За свою жизнь он много раз стрелял в людей, но самого пули миловали — ни разу Леня Лысый не получил «подарка» в виде пули. И тут — такой нонсенс…

— Ты в рубашке родился, — час спустя сказал ему вызванный врач из «своих». — Фактически ты отделался царапиной.

— Да уж, блин, царапиной, — пробормотал Леня, с перевязанной грудью лежавший на тахте. — Кровищи вышло, как из борова.

— Пуля прошла по ребрам. Больно — потому что ушиб сильный, пуля явно с близкого расстояния пущена. Ну а крови… Если бы сразу перевязать, то и крови бы столько не было.

— Там, где я был, медпункт не предусмотрен, — хмыкнул Леня. — Там медпункт без надобности.

Вручив доктору гонорар и отправив его восвояси, он принялся звонить Купцову, благо рабочий день уже начался.

— Ну, Леня, какие новости? — благодушно спросил заместитель мэра, который в этот момент только что зашел в кабинет. — Что там было в этой могиле?

— Для меня — пуля, — страдающим голосом произнес киллер, который прекрасно понимал, что за срыв такой важной для босса операции его по головке не погладят.