Мстители - [9]

Вскоре подразделение минеров нагнало подрывников, снимавших мины в проходе, по которому прорывалась колонна черниговцев.

— Аня! Аня! — послышался знакомый голос.

— Здесь я, здесь, Костя! — обрадовалась Аня и, не раздумывая, соскочила с саней.

— Я так боялся за тебя! Это не смешно? — взяв ее за руки, сказал Костя.

— Нет! — ответила Аня. — Это совсем не смешно…

К рассвету соединение втянулось в небольшой лесок и остановилось на дневку. А для того чтобы каратели не напали на место стоянки, командование по нескольким направлениям выслало отвлекающие группы. В группе, которая отправилась к железной дороге Унеча — Новозыбков, были Костя и Аня.

Среди бела дня небольшой отряд пробирался по снежной целине, маскируясь в кустарниках, мелколесье и в оврагах.

Костя правил лошадью. Аня сидела, свернувшись калачиком, за его спиной. Она чувствовала себя очень спокойной с этим сильным немногословным юношей.

— Тебе хорошо? — время от времени спрашивал он.

— Хорошо! — тихо отзывалась девушка. Ей хотелось ехать и ехать без конца. Спина Кости защищала от морозного ветра. Он часто поворачивался и прикрывал ей ноги сеном, следил, чтобы вылетавший из-под лошадиных копыт снег не попадал ей в лицо.

Под вечер добрались до небольшого леска. Отсюда до дороги полтора-два километра. Были слышны не только паровозные гудки, но и шум идущих поездов.

Посоветовавшись, решили взорвать эшелон прямо перед лесочком, в чистом поле, надеясь, что именно тут их меньше всего ожидают. В вечерних сумерках, встав на лыжи, двинулись к железнодорожному полотну.

Погода была явно за партизан: луна едва проглядывала сквозь оплошные тучи, падал редкий снежок, мела небольшая поземка.

Вскоре дошли до щитов снегозадержания, залегли за ними и стали ждать сигнала разведчиков, которые уже притаились у самой насыпи.

Наконец оттуда мигнул зеленый огонек. Раз-другой.

— Быстро! — крикнул Костя, подхватил мину и, пригнувшись, побежал вперед. Аня еле поспевала за ним.

«Милый, милый, милый, — думала она. — Самый сильный, самый смелый человек на свете!» И тут же спохватилась: «То, что мы делаем, — это очень страшно! Что же я думаю совсем об ином?! Ах, да разве так уж и страшно? Рядом же Костя! С ним ничего не страшно».

Потом Костя выдалбливал в промерзшем балласте ямку, Аня помогала ему, выгребая грунт и ссыпая его на расстеленную рядом плащ-палатку. Когда ямка была готова, быстро уложили в нее заряд взрывчатки, вставили взрыватель, замаскировали мину снегом. Протянули шнур и аккуратно замели свои следы хвойным веником.

И вот они лежат за деревянными щитами снегозадержания, лежат рядом, бок о бок, и ждут. Время течет медленно-медленно. Уже второй раз проходят по насыпи гитлеровские патрули. Хорошо слышно, как поскрипывает у них под ногами снег и как они о чем-то громко говорят.

И Аня, и Костя совсем окоченели. Хорошо бы побегать, согреться, но это невозможно. Наконец со стороны Новозыбкова донесся шум приближающегося поезда. Костя подал Ане шнур и сказал:

— Когда паровоз будет напротив — дергай!

Сам он примостил свой автомат на снежном бугорке в щели решетчатого щита.

Грохот состава нарастал. Вот уже виден огонь паровозного прожектора. Машинист включил свет потому, что был уверен: самолеты в такую погоду не летают.

Несколько томительных секунд, и паровоз поравнялся с подрывниками.

— Рви! — крикнул Костя.

Аня дернула шнур, но, видно, недостаточно сильно: взрыва не последовало. Тогда Костя мгновенно перехватил шнур и рванул его на весь размах руки. Под паровозом полыхнул огонь. Оглушая все вокруг, прогромыхал взрыв. Вверх взвилось громадное слепящее пламя.

Эшелон, как оказалось, состоял из цистерн с горючим. Вокруг стало светло, как днем. Сплошная стена огня, шириной не менее ста метров, обдала подрывников нестерпимым жаром. Взрывы не прекращались и звучали то сильнее, то слабее. Вслед за ними из огненной стены, подобно протуберанцам, взлетели в вышину багровые языки пламени. Рвались последние цистерны.

Дело сделано. Партизаны вскочили и побежали к лесу. На бегу Костя торопливо сматывал тянувшийся за ним шнур.

Где-то на станции тревожно и торопливо ударили пулеметы, с противоположной стороны дороги, в кустарнике и редком лесу, захлопали мины. Это немцы наугад били по предполагаемому пути отхода партизан.

— Молодец, Аня, молодец, — приговаривал Костя.

— Ты молодец! — отвечала девушка. — Я — что…

Костя указал на зарево:

— Еще один эшелон. Считай еще один шаг до Берлина! Я не слишком красиво говорю?

— Вовсе не слишком. Ты правильно говоришь, Костя. Знаешь, а ведь когда-нибудь, после войны, люди, пожалуй, не поверят, что партизаны не только рвали эшелоны, но и могли любить.

— Пусть не верят. Но мы-то с тобой знаем, что партизаны умеют и воевать, и любить.

Аня порывисто обняла его.

— Родная! — Костя подхватил ее на руки, усадил в сани. Кони рванули и понеслись вслед за маленькой колонной отряда.

…Позади продолжали трещать выстрелы, глухо рвались мины — спохватившиеся гитлеровцы все еще пытались настигнуть партизан. А природа, родная земля, словно помогала советским людям: густо повалил снег, закрутила поземка, заметая и без того не очень приметные следы партизанской группы.