Мщение Баккара - [4]

— Можно посмотреть покойника? — спросил Жан.

— Можно, — отвечала кухарка Мариона. — Да только на него неприятно смотреть, потому что он весь разбит на куски, лишь одно лицо не повреждено.

— Он упал на спину, — прибавил служитель.

— Но он и при жизни был страшен, — заметил кто-то. — Лицо его было как будто опалено.

Последние слова заставили меня вздрогнуть.

Мы вышли из кухни, и Жан повел меня в комнату, которую занимал слепой при жизни.

Я остановилась на пороге в сильном волнении.

Раздробленный и обезображенный труп был сперва завернут в свивальники, как мумия, а потом одет и положен в постель со скрещенными на груди руками. Подле него, на столе, горели две свечи. В ногах стоял на коленях семинарист в белом стихаре и читал заупокойные молитвы.

Мои глаза устремились на покойника, его страшное, изуродованное лицо все мне объяснило. Я узнала сэра Вильямса.

Я взяла Жана за руку и потащила его из комнаты.

В коридоре я наскоро перебросилась с ним несколькими словами.

Ровно в восемь часов явился священник в облачении, за ним следовали причетник и певчие. Покойника положили в гроб, и четыре служителя понесли его на кладбище.

Около ворот к шествию присоединились еще два человека, это были виконт д'Асмолль и маркиз де Шамери.

Я спряталась в толпе крестьян, хоть была так удачно переодета и загримирована, что мне нечего было опасаться, будто меня могут узнать.

Как в покойнике я узнала сэра Вильямса, так и в бледном молодом человеке, встревоженное лицо которого мне все объяснило, я узнала неразлучного с сэром Вильямсом Рокамболя, и в то же время я догадалась, как умер покойник: злополучный наставник был убит своим учеником, который в последнюю минуту своего торжества пожелал из осторожности освободиться от него.

Погребальное шествие приближалось к сельской церкви. Тогда я сделала знак Жану, и мы отошли за скалу, находившуюся на краю дороги, и потом пробрались в лес.

Узнав все, что я хотела узнать, я возвратилась в замок де Клэ.

— Ну, что? — спросил Роллан, подбежав ко мне.

— Я не ошиблась, — отвечала я. — Это он.

— Рокамболь? Вы уверены?

— Как нельзя лучше.

— Что же мы теперь будем делать? — спросил он.

— Вы — пока ничего.

— Что вы хотите этим сказать? — спросил он обидчивым тоном.

— Друг мой, — сказала я. — Вы должны дать мне слово, что останетесь здесь и не возвратитесь в Париж до тех пор, пока не получите от меня на то разрешение.

— Но…— хотел было возразить Роллан.

— Предоставьте это дело мне. Я хочу и должна узнать, что сделалось с настоящим маркизом де Шамери.

— Итак, вы, графиня… Вы уедете?

— Да, сегодня вечером, — отвечала я.

И действительно, в тот же вечер я села в почтовый экипаж и отправилась обратно в Париж.

Рассказ Баккара так сильно заинтересовал доктора Самуила Альбо, что он не мог удержаться от восклицания:

— Графиня, я уверен, что благодаря вашей прозорливости мы сумеем обличить этого дерзкого мошенника.

— Терпение, доктор! Выслушайте до конца мой рассказ. Если я одна узнала в маркизе де Шамери злодея Рокамболя, то этого еще недостаточно, чтобы сорвать с него маску. Для того чтобы так смело явиться в свет маркизом де Шамери, Рокамболь должен был достать свидетельство, паспорт — одним словом, все документы, удостоверяющие его личность как маркиза де Шамери. А для этого он, по всей вероятности, обокрал или даже убил того, чьим именем так дерзко завладел.

Приехав в Париж, я отправилась к графу де Кергацу.

Граф, узнав от меня обо всем случившемся, остолбенел, когда я рассказала ему об ужасной кончине сэра Вильямса, ибо считал его уже давно умершим в Австралии.

— Дорогая графиня, — сказал он мне, — сорвать маску с Рокамболя, предположив, что мы соберем все для этого средства, значило бы погрузить честное семейство в отчаяние, произвести страшный переполох в большом свете, открыть честной и непорочной девушке, что она любила убийцу, а добродетельной и примерной во всех отношениях женщине, виконтессе д'Асмолль, что она называла своим братом и обнимала человека, заслуживающего ссылку в каторгу.

— Однако, граф! — воскликнула я. — Ведь мы не можем же оставить безнаказанным негодяя и убийцу и дать ему пользоваться именем и правами маркиза де Шамери.

— Я с этим вполне согласен, — отвечал граф. — Но прежде нам необходимо узнать о судьбе действительного Альберта де Шамери.

Граф де Кергац был прав, и мы тотчас же приступили к тайному совещанию относительно розысков.

Спустя два дня после этого мы узнали, что мнимый маркиз де Шамери приехал в день смерти своей матери, что на другой день он дрался с бароном Шамеруа и объявил себя единственным оставшимся в живых пассажиром погибшего брига «Чайка».

— Весьма может быть, — сказал мне тогда граф де Кергац, — что Рокамболь и маркиз де Шамери находились оба на бриге «Чайка». Впрочем, — прибавил он, — в этом легко увериться, так как маркиз, возвращаясь из Индии, останавливался в Лондоне, и его бумаги, захваченные Рокамболем в Париже, были прописаны в английском адмиралтействе. Притом же в Лондоне должны быть офицеры Индийской компании, которые знали маркиза де Шамери.

— Совершенно верно, — согласилась я, — а поэтому я немедленно отправляюсь в Лондон.