Мриганаяни - [113]

Вернувшись, воины сообщили, что ни по левую, ни по правую руку от озера нет никакого хода.

Сикандар взглянул на мёртвого воина. На губах погибшего застыла улыбка. Сомнение закралось в душу султану. Он сам отправился к озеру, но никаких следов подземного хода так и не нашёл.

Сикандар рассвирепел.

— Этот негодяй обманул меня! Он солгал даже на смертном одре!

Расставив вокруг Гвалиора сторожевые посты и дозоры, Сикандар в ярости обрушился на крепость Ран.

Атака следовала за атакой, уже спустилась ночь, но крепость не дрогнула.

Наконец Сикандар подал сигнал к отбою. Тюркские воины вернулись в лагерь. Вокруг крепости воцарилась тишина.

Лакхи развела огромный костёр. Пламя поднималось всё выше и выше, огненные языки уже лизали небо.

— Махараджа, Атал Сингх и Лакхи в опасности! — взволнованно сказала Мриганаяни.

Ман Сингх был полон решимости.

— Теперь я точно знаю, что они укрылись в крепости, и завтра же выступлю им на помощь. Я нанесу тюркам такой удар, от которого они никогда не оправятся!

— Только будьте осторожны, берегите себя.

— Когда воин идёт в бой, он не думает об опасности!

— А я вернусь к своей неоконченной картине. Любовь к вам заслонила долг. Но теперь, мой повелитель, я полна решимости. Об одном лишь жалею, — что не смогу быть рядом с вами.

— Сикандар всё теснее сжимает кольцо вокруг Гвалиора. Нужно прорвать это кольцо и, ударив с тыла, разбить вражеское войско. Если это не удастся, тюрки подойдут к самым стенам. И тогда стреляй из лука сколько угодно.

При виде яркого пламени воины Сикандара, осаждавшие крепость Раи, заволновались.

«А что, если это раджпутки развели погребальный костёр? Значит, их мужья сейчас нападут на нас», — с тревогой думали они.

Но пламя погасло, а неприятель не показывался. Тюрки напряжённо прислушивались, однако из крепости не доносилось ни звука. И всё же было не по себе. Зачем понадобилось разводить такой костёр? Ведь сегодня не холодно Что-то здесь не так.

Сардары устроили совет. Нашлись смельчаки, которые решили этой же ночью перелезть через стену, открыть изнутри ворота, ворваться в крепость и покончить с раджпутами. Достав верёвки и лестницы, они приступили к делу.

В крепости ни о чём не подозревали.

— В Гвалиоре, наверное, видели пламя и знают, что мы в опасности, — сказала Лакхи Аталу.

— Едва ли нам окажут помощь: по-видимому, Гвалиор тоже в осаде. Однако нечего зря гадать, — посмотрим, что принесёт завтрашний день. Кто знает, — быть может, махараджа придумает что-нибудь.

— Почему непременно завтра? Он может прийти и сегодня ночью.

— Не думаю. Его воины тоже сильно устали за день.

— Но спать нам нельзя.

— У меня глаза ломит от усталости.

— Ну вздремни немного. Я разбужу тебя.

Но Аталу не удалось поспать: к нему пришли крестьяне из деревни, те, что укрылись в крепости. Крестьяне не поклонились Аталу, хотя, по заведённому обычаю, каждый, будь то воин или крестьянин, должен был кланяться джагирдару или коменданту крепости, и обратились к нему, как равные к равному:

— Мы не спали уже несколько ночей. Так что сегодня, брат, поставь ещё кого-нибудь в караул, а мы отдохнём.

Оказывается, он им брат, а не господин!

Атал хорошо помнил, что из-за жестокости этих людей им с Лакхи пришлось бросить свой дом и скитаться по свету.

— Как вы являетесь ко мне?! Как разговариваете?!

Крестьяне растерялись, так и не поняв, в чём их вина.

— Как прикажешь, так и сделаем. Только очень уж мы утомились, — робко произнёс один из крестьян.

Атал вышел из себя.

— Идите по местам! — заорал он. — Ради вас мы рискуем жизнью!

Крестьяне опять ничего не поняли, потому что были уверены, что Атал защищает свой джагир, а не их, крестьян. Потупив голову, молча вышли.

«Они могли бы отдохнуть. С той стороны враг едва ли появится», — подумала Лакхи, а вслух сказала:

— Поспи, я не буду ложиться.

Атал тотчас уснул. А Лакхи взяла лук и колчан, полный стрел, прикрепила к поясу меч, надела наплечники и нагрудники и вышла.

Люди на постах падали с ног от усталости, мало кто думал об охране крепости. Напомнив им о долге, Лакхи прошла на пост, где стояли крестьяне из деревни Раи. Одни из них уже спали, другие с трудом преодолевали дремоту.

— Идите по домам, отдохните немного. Я сменю вас, — предложила Лакхи.

Крестьяне обрадовались, но для виду стали отказываться, говорили, что у них хватит сил выстоять до утра. Однако Лакхи была тверда в своём намерении. Она ласково простилась с крестьянами и осталась одна.

— Оба из нашей деревни, а совсем разные люди! — говорили крестьяне.

У стены, которую должна была теперь охранять Лакхи, росло огромное дерево, своими ветвями касавшееся зубцов. Под его кроной, густой и развесистой, и расположилась Лакхи. Но ей не сиделось, — она поднялась, взобралась на стену и, встав между зубцами, внимательно огляделась. Внизу всё окутал мрак, даже леса не было видно. Слабо мерцали рассыпавшиеся по небу звёзды. Высившиеся вдали горы, казалось, были объяты сладким сном. Узкой серебристой лентой вилась река Санк. И только пламя тюркских костров напоминало об опасности. Да в самой крепости время от времени тишину нарушали возгласы: «Не спать! Не спать!» Напуганные шумом, лесные обитатели ушли из этих мест, и теперь уже по ночам не слышно было их криков. Только сверчок как ни в чём не бывало тянул свою песню.