, ряд новых веских положений высказали М.И. Артамонов
[38], Л В. Черепнин, Н. Ц. Мункуев, В. Т. Пашуто
[39] и др. И речь идет не о пересмотре основных представлений об истории нашей страны, а о синтезе накопленных данных. Это естественный процесс развития науки. В этом русле идет и наша работа, дополненная учетом физико-географических, этнологических, исторических и системологических наблюдений и обобщений.
Объективный читатель, познакомившись с текстом моей книги, может легко убедиться, «походя» ли (т.е. без доказательств, без детального разбора сведений) рассматривается в ней эволюция русско-половецких и русско-монгольских взаимоотношений, или в ней дан систематический анализ этих сложных явлений. Но, конечно, оппонента, игнорирующего доказательства, убедить нельзя.
Итак, мы видим, что основное различие между Б. А. Рыбаковым и мною заключается в принципиальной оценке самого существа литературного произведения как исторического источника. Отстаивая буквалистскую позицию, Б. А. Рыбаков продолжает в отношении «Слова» ту тенденцию, которая характерна для его работ о русском фольклоре[40]. В литературе вопроса уже подвергалось критике настойчивое стремление Б. А. Рыбакова отождествить сообщения древнерусских былин с мельчайшими событиями русской истории[41]. Методика работы Б. А. Рыбакова с фольклорными и литературными памятниками одна и та же. Однако, с нашей точки зрения, каждое великое и даже малое произведение литературы может быть историческим источником, но не в смысле буквального восприятия его фабулы, а само по себе, как факт, знаменующий идеи и мотивы эпохи. Содержанием такого факта является его смысл, направленность и настроенность, причем, вымысел играет роль обязательного приема. Так, в использованном нами примере автор «Слова» правдив в том смысле, что он призывает русских людей к войне со степняками, но не в буквальном, как мы бы сказали – историческом, описании ситуации 1185 года. Исторический жанр использован им в той же мере, как А. С. Пушкиным в «Полтаве» или «Борисе Годунове». И именно это снимает возражения против подлинности «Слова», т. е. его принадлежности к древнерусской литературе. Особенности жанра объясняют те анахронизмы, которые подметил А. А. Зимин и которые невозможно объяснить, стоя на позициях буквализма. Последние могут только компрометировать даже верный тезис, как если бы кто-либо стал объяснять характер Лжедимитрия и Марины Мнишек, базируясь на «сцену у фонтана». Этого не нужно было бы объяснять профессионалам-филологам, но, увы, историки не все это знают, а отсюда проистекают недоразумения, иной раз пагубные для науки.
