Можайский-1: Начало - [22]

Шрифт
Интервал

— Ну, с этим, пожалуй, трудно поспорить.

— Вот и получилось, — Можайский, по-видимому, поспешил вернуть беседу в прежнее, не настолько фривольное русло, — что Анне Сергеевне, с одной стороны, не имевшей — в силу своих представлений о приличиях — возможности прямо нам выдать Анутину, а с другой — ни на минуту не сомневавшейся как в наших праве, так и правоте, пришлось пуститься на хитрость. Ей нужно было задержать нас до прихода Анутиной. И она это блестяще проделала.

— Признаюсь, я очень удивился, когда… эта особа явилась собственной персоной! Вот уж повезло, так повезло.

— Да, в этом нам повезло несказанно. Повезло, что Анутина оказалась достаточно сентиментальной, чтобы, прежде чем исчезнуть навсегда, оплатить свои долги небогатой по ее представлению владельце чайной, которая с первых же дней отнеслась к ней хорошо и вообще уважительно. Все-таки нечасто бывает в наше насквозь меркантильное время, чтобы содержательницы подобных заведений открывали кредит клиенткам, явно находящимся в неустойчивом финансовом положении. А в том, что Анутина испытывала денежные затруднения, сомневаться не приходилось. Но еще удивительнее — для Анутиной, я имею в виду — было то, что Анна Сергеевна продолжила поощрять ее кредитом после невероятной встречи с братом, одетым городовым. — Лицо Можайского, и так-то из-за неудачных шрамов имевшее вечный отпечаток хмурости, сделалось совершенно мрачным: как видно, эту часть происшествия — обман со стороны подчиненного — он переживал особенно тяжело. — Разумеется, в поступке Анны Сергеевны, учитывая ее благожелательное отношение к полиции… Право, господа, хватит смеяться!

Инихов и Гесс замахали руками, показывая, что всё — они не смеются.

— В поступке, говорю, Анны Сергеевны как раз и не было ничего удивительного, хотя ее, безусловно, и не могла не насторожить столь странная метаморфоза — из молодого барина в нижний полицейский чин. Но, полагаю, она без особого труда нашла подходящее — с ее точки зрения — и вполне романтичное объяснение таинственному превращению. Как бы там ни было, но Анутина — особа вообще-то не слишком отягощенная моральными принципами — оценила поведение Гориной по достоинству и воздала ей вполне по заслугам. К нашему с вами, господа, везению. Или к счастью: уж не знаю, что тут более верно.

Можайский замолчал. Подлив в бокал коньяку, он начал задумчиво покручивать бокал в ладонях: без прежних любопытства и удовольствия от игры оттенков коричневого и красного. Гесс в очередной раз наполнил из кофейника чашку. Инихов, уже совершенно изжевавший свою сигару, бросил окурок в пепельницу и, сложив руки на животе, откинулся к спинке кресла.

Общее молчание длилось не долго, но было оно тягостным и почти физически ощутимым. Первым его нарушил Гесс:

— Так что же случилось между вами и Ольгой Константиновной? Вы ведь сразу ее узнали? Вы знали ее раньше?

Можайский отрицательно покачал головой:

— Нет, я никогда не видел ее прежде, но да — я сразу понял, о ком идет речь, едва лишь Анна Сергеевна произнесла фамилию.

Инихов, слегка нахмурившись, тоже кивнул головой:

— Мне тоже фамилия показалась очень знакомой. А все же я не связал одно с другим. Хотя ведь это очевидно: Константин и Константиновна. Анутин и Анутина! Но кто бы мог подумать… Я…

Можайский грустно улыбнулся:

— Вот именно: кто бы мог подумать, что у такого человека может быть такая дочь? Но мне было проще: я начал службу в полку Константина Львовича.

Инихов и Гесс переглянулись.

— Да. Служба была недолгой, но… познавательной. И, как и все другие офицеры полка, я навсегда проникся к Константину Львовичу уважением. А когда до меня дошли слухи о его… нездоровье и связанной с этим отставкой; о его… причудах, разорительных тяжбах и совершенном в итоге банкрутстве — несмотря ни на какие попытки поверенных в делах опротестовать все им совершенное, — я… расстроился. Но весть о его кончине явилась утешением. Вы ведь понимаете?

— Безусловно.

— Да. Собственно, смерть — лучшее, что могло приключиться с Анутиным после таких перипетий.

— Вот именно, господа. — Можайский поставил бокал на стол. — Вот именно. Но его смерть, помимо облегчения, принесла и конец надеждам восстановить семейное благополучие. Пока он был жив, поверенные еще хоть как-то боролись, имея возможность, пусть это и некрасиво, наглядной апелляции к трагическому образу. Но как только он умер, стало всего лишь вопросом времени, как быстро люди постараются этот образ забыть. В чем, разумеется, нет ничего удивительного, как, впрочем, и стыдного: жизнь с ощущением вины не может быть вечной.

Инихов и Гесс согласно кивнули.

— Да вот беда: как оказалось, дети Константина Львовича не захотели мириться с таким положением дел.

— Ну, их можно, пожалуй, понять!

— Вы так полагаете? — Можайский, со своей неизменной улыбкой в глазах, посмотрел на Инихова.

Сергей Ильич смутился, но все же не отступил:

— Да. Полагаю, понять их можно.

— А простить?

На этот раз Инихов вздрогнул и с ответом спешить не стал. Вместо него решился ответить Гесс:

— Не знаю, Юрий Михайлович, что у вас на уме, но я согласен с Сергеем Львовичем. Вся эта история… гнусная что ли. Я вот попытался поставить себя на место молодых людей, и у меня буквально мурашки по коже! Не скажу, конечно, что и я, окажись я и в самом деле в их ситуации, решился бы на такое, но, видит Бог, поручиться за себя не могу!


Еще от автора Павел Николаевич Саксонов
Можайский-3: Саевич и другие

В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает фотограф Григорий Александрович Саевич.


Можайский-2: Любимов и другие

В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает поручик Николай Вячеславович Любимов.


Можайский-6: Гесс и другие

В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает старший помощник участкового пристава Вадим Арнольдович Гесс.


Можайский-5: Кирилов и другие

В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает брандмайор Петербурга Митрофан Андреевич Кирилов.


Можайский-7: Завершение

Не очень-то многого добившись в столице, Можайский на свой страх и риск отправляется в Венецию, где должно состояться странное собрание исчезнувших из Петербурга людей. Сопровождает Юрия Михайловича Гесс, благородно решивший сопутствовать своему начальнику и в этом его «предприятии». Но вот вопрос: смогут ли Юрий Михайлович и Вадим Арнольдович добиться хоть чего-то на чужбине, если уж и на отеческой земле им не слишком повезло? Сушкин и поручик Любимов в это искренне верят, но и сами они, едва проводив Можайского и Гесса до вокзала, оказываются в ситуации, которую можно охарактеризовать только так — на волосок от смерти!


Можайский-4: Чулицкий и другие

В 1901 году Петербург горел одну тысячу двадцать один раз. 124 пожара произошли от невыясненных причин. 32 из них своими совсем уж необычными странностями привлекли внимание известного столичного репортера, Никиты Аристарховича Сушкина, и его приятеля — участкового пристава Васильевской полицейской части Юрия Михайловича Можайского. Но способно ли предпринятое ими расследование разложить по полочкам абсолютно всё? Да и что это за расследование такое, в ходе которого не истина приближается, а только множатся мелкие и не очень факты, происходят нелепые и не очень события, и всё загромождается так, что возникает полное впечатление хаоса?Рассказывает начальник Сыскной полиции Петербурга Михаил Фролович Чулицкий.


Рекомендуем почитать
Мурка. Королева преступного мира

Успех незамысловатой песенки про Марусю Климову, которая должна простить любимого, необъясним. Жизнь и смерть знаменитой бандерши, которая стала популярной благодаря этим куплетам, напоминает голливудский блокбастер — любовь и предательство, взлеты и падения, оглушительный успех и всеобщее порицание… Предлагаем вашему вниманию правдивую историю о Кровавой Мэри, которая стала прототипом персонажа полюбившейся многим песни. Хрупкая женщина держала в кулаке Петроград 20-х годов прошлого столетия, жила неистово, с фантазией, будто каждый день был последним.


Статский советник Евграф Тулин

Книги, входящие в серию, созданы на основании записок действительного статского советника по полицейской части Тулина Евграфа Михайловича. Сюжеты книг погружают читателя в поиск украденных чертежей, кладов, фальшивомонетчиков и уникальных коней. 1. Георгий и Ольга Арси: Дело о секте скопцов. Исторический детектив Тулину Евграфу Михайловичу в свою бытность сыщиком московской сыскной части пришлось распутать клубок интриг, связанных с похищением секретных чертежей нового оружия на Императорском оружейном заводе в Туле.


Девонширский Дьявол

В графстве Хэмптоншир, Англия, найден труп молодой девушки Элеонор Тоу. За неделю до смерти ее видели в последний раз неподалеку от деревни Уокерли, у озера, возле которого обнаружились странные следы. Они глубоко впечатались в землю и не были похожи на следы какого-либо зверя или человека. Тут же по деревне распространилась легенда о «Девонширском Дьяволе», берущая свое начало из Южного Девона. За расследование убийства берется доктор психологии, член Лондонского королевского общества сэр Валентайн Аттвуд, а также его друг-инспектор Скотленд-Ярда сэр Гален Гилмор.


Лоренцо Великолепный

Наталья Павлищева – признанный мастер исторических детективов, совокупный тираж которых перевалил за миллион экземпляров.Впервые автор посвятила целую книжную серию легендарному клану Медичи – сильнейшей и богатейшей семье Средневековья, выходцы из которой в разное время становились королевами Франции, римскими палами.Захватывающие дворцовые игры и интриги дают представление об универсальной модели восхождения человека к Власти, которая не устарела и не утратила актуальности и в наши дни.Неугомонный Франческо, племянник богатого патриция Якопо Пацци, задумал выдать сестру Оретту за старого горбатого садовника.От мерзкого «жениха» девушка спряталась в монастыре.


Длинные тени грехов

Тени грехов прошлого опутывают их, словно Гордиев узел. А потому все попытки его одоления обречены на провал и поражение, ведь в этом случае им приходиться бороться с самими собой. Пока не сверкнёт лезвие… 1 место на конкурсе СД-1 журнал «Смена» № 11 за 2013 г.


Ситуация на Балканах. Правило Рори. Звездно-полосатый контракт. Доминико

Повести и романы, включенные в данное издание, разноплановы. Из них читатель узнает о создании биологического оружия и покушении на главу государства, о таинственном преступлении в Российской империи и судьбе ветерана вьетнамской авантюры. Объединяет остросюжетные произведения советских и зарубежных авторов сборника идея разоблачения культа насилия в буржуазном обществе.


Приключения доктора

Бездомный щенок в обрушившемся на Город весеннем шторме, санитарная инспекция в респектабельной сливочной лавке, процесс пастеризации молока и тощие коровы на молочной ферме — какая между ними связь? Что общего между директрисой образовательных курсов для женщин и вдовствующей мошенницей? Может ли добрый поступок потянуть за собою цепь невероятных событий?