Мозгоимение: Фальшивая история Великой войны - [30]

По планам прикрытия войска приграничных округов занимали рубежи обороны, находившиеся на расстоянии десятков, в редких случаях — сотен километров от мест постоянного расквартирования. Как правило — выдвижение планировалось произвести пешим маршем, иногда — на машинах, и лишь для очень немногих частей и соединений — по железной дороге. Потребные для этого дела затраты угля и бензина, тушенки и пищевых концентратов в общем масштабе военных расходов Советского Союза просто ничтожны. Личному составу придется провести несколько дней или даже недель не в относительно благоустроенном военном городке, а в окопах посреди чиста поля? Ну, эта причина еще смешнее. Тяготы воинской службы прямо предусмотрены в Уставе, к тому же любой военнослужащий — от рядового до генерала — согласится с тем, что лучше сидеть живым в залитом летним дождем окопе, нежели лежать разорванным в клочья среди развалин военного городка, уничтоженного первым же бомбовым налетом противника.

Вопрос о том, чему мешало заблаговременное введение в действие плана прикрытия, был (и всегда будет) абсолютно неразрешимым в рамках заведомо ложных измышлений советской исторической «науки» о наивном и доверчивом товарище Сталине, о мирном созидательном труде советского народа, о многократном численном превосходстве вермахта и Рихарде Зорге, донесениям которого не поверили. В свете же знаний о реальных намерениях, реальных планах и реальных действиях высшего военно-политического руководства СССР все становится предельно ясно.

Операция прикрытия есть не что иное, как начало войны. Это джинн, засунуть которого назад в бутылку уже не удастся. И не только потому, что советские планы прикрытия лета 1941 г. предполагали нанесение массированных авиаударов по сопредельной территории. Сам комплекс мероприятий операции прикрытия (и уж тем более — прикрываемой этой операцией открытой мобилизации) настолько объемен и заметен, что скрыть его от разведки противника в принципе невозможно. В этом бы не было большой беды, если бы Сталин планировал ведение оборонительной войны. И пускай противник видит, пускай знает: границы Советского Союза на замке! «Пусть помнит враг, укрывшийся в засаде/Мы начеку, мы за врагом следим». Прекрасная песня. Да только следующая ее строка («Чужой земли мы не хотим ни пяди») к лету 1941 года уже категорически устарела. Именно отсутствие приказа на введение в действие плана прикрытия — в сочетании с неоспоримым фактом наличия крупнейшей стратегической перегруппировки войск — лишний раз подтверждает вывод о том, что сотни воинских эшелонов шли в июне 41-го на Запад отнюдь не для обороны «нерушимых рубежей».

Сталин спланировал и готовился начать другую, совсем не оборонительную войну. Это упорно отрицаемое официальной советской (ныне российской) историографией обстоятельство полностью меняет всю ситуацию. Преждевременное введение в действие плана прикрытия мешало главному — мешало нанести ВНЕЗАПНЫЙ сокрушительный удар по немецким войскам. «Внезапность действует ошеломляюще» — гласил параграф 16 Полевого устава РККА. Завершая свой доклад на декабрьском (1940 г.) Совещании высшего комсостава, начальник Генштаба Красной Армии Г. К. Жуков как заклинание повторял это слово:

«…Победу обеспечит за собой та сторона, которая более искусна в управлении и создании условий внезапности в использовании этих сил и средств. Внезапность современной операции является одним из решающих факторов победы. Придавая исключительное значение внезапности, все способы маскировки и обмана противника должны быть широко внедрены в Красную Армию. Маскировка и обман должны проходить красной нитью в обучении и воспитании войск, командиров и штабов. Красная Армия в будущих сражениях должна показать высокий класс оперативной и тактической внезапности…»

Сталин так долго, так настойчиво, так тщательно готовил свой «блицкриг», столько усилий (дающих свои плоды и по сей день) приложил для «маскировки и обмана», что ему очень не хотелось ломать блестящий план операции, которая должна была начаться сокрушительным внезапным ударом по противнику. Он действительно «гнал от себя всякую мысль» — нет, не мысль о войне (ни о чем другом он уже и не думал), а о том, что немцы в самый последний момент сумеют опередить его в развертывании армии. Эту же мысль можно выразить еще короче и проще: Сталин боялся спугнуть Гитлера.

Это стремление «не спугнуть» привело к тому, что стратегическое развертывание проводилось «с сохранением режима работы железных дорог по мирному времени». За это ценное признание авторов монографии «1941 год — уроки и выводы» следовало бы наградить второй медалью «За отвагу». Для многомиллионных армий первой половины XX века железные дороги, поезда и паровозы стали важнейшим «видом вооружения», во многом предопределявшим исход главных сражений двух мировых войн. Соответственно, и Германия, и СССР имели планы перевода железнодорожного движения на режим «максимальных военных перевозок». Смысл термина и процесса достаточно понятен: все поезда, грузы и пассажиры стоят и ждут, пока эшелоны с войсками, техникой и боеприпасами не проследуют в нужном им направлении. Кроме того, разбронируются мобилизационные запасы угля, усиливается вооруженная охрана железнодорожных станций и перегонов и т. д. Режим военных перевозок в европейской части СССР вводился (12 сентября 1939 г.) даже на этапе стратегического развертывания Красной Армии перед войной с полуразрушенной вторжением вермахта Польшей. Однако в 41-м вплоть до 22 июня ничего подробного сделано не было!