Мозг: Тонкая настройка. Наша жизнь с точки зрения нейронауки - [85]
Наш разговор прервался. Тени на площади удлинялись, и в воздухе повеяло прохладой. Я заметил, что мы сидели лицом к северу, защищенные от палящего зноя каменными стенами дворца. Я подумал, что Ганс все-таки, кажется, недооценивает Веспасиано: здесь, в тенистом саду, мы наслаждались теми самыми архитектурными принципами, о которых только что шла речь. Еще я вспомнил старую нью-хэмпширскую ферму{253} (она долгие годы была моим домом в Америке) – прекрасный пример жилища, созданного из материалов, которые были под рукой. Выстроенная в конце XVIII в., она смотрит на юг, защищенная небольшим выступом холма, который высится над речкой и окрестными полями. Старый клен летом защищает дом от солнца, так что можно обойтись без кондиционера. В центре дома находится массивная труба, сложенная из местного камня и кирпичей; к ней подведены дымоходы от очагов в жилых комнатах, и зимой она выполняет роль центрального отопления. Весь дом отделан местным деревом и представляет собой тип здания, построенного во времена европейских колонистов из имевшихся материалов в соответствии с климатом и технологиями того времени.
Я стал рассуждать о мастерстве строителей Новой Англии тех времен, и Ганс, соглашаясь, кивнул. «В любом экономически процветающем обществе дух места создается и поддерживается нуждами и действиями обычных людей, – заметил он. – Поэтому автократическое планирование сверху редко дает хороший результат». Веспасиано благодаря богатству и власти мог себе позволить проигнорировать этот принцип. По мнению Ганса, современные технологии в ряде случаев способствуют такой же слепоте: «Если взглянуть с технической точки зрения, мы можем построить практически все, что угодно, но это не означает, что построенное понравится людям или простоит долго. Сегодня мы буквально можем сбросить с парашютом в любую точку Земли домик с отоплением и кондиционером. Но это не будет соответствовать топографии. Это не даст устойчивый симбиоз человека и природы.
Нас очень часто увлекают современные технологии, но при этом важно осознавать и другую реальность, – продолжал Ганс. – С помощью различных ухищрений мы и сегодня можем строить дома и городские центры так, чтобы они обладали теми же объединяющими свойствами, которые были в старинных поселениях. Все, что для этого нужно, – талантливые архитекторы, проектировщики, способные мыслить гибко, и креативные инженеры, работающие в гармонии с реальными людьми, которым предстоит здесь жить. Тогда технология будет инструментом, а не самоцелью. Во многих маленьких тосканских городках жизнь сегодня так же привлекательна, как и двести лет назад. Они адаптируются к сегодняшним потребностям. Гибкость – это основа устойчивости».
Пиво закончилось, жажду мы утолили. Нам предстоял долгий путь обратно. Заходящее солнце скрылось за крепостными стенами, и с ним исчезло большинство дневных туристов. Пока мы шли к машине, Ганс, все такой же энергичный, подвел итог нашему разговору, наверное так же, как он делал это в конце лекции для студентов в Лондоне, Париже или Базеле. «В архитектуре и городском проектировании, – сказал он, махнув рукой в сторону длинной галереи Веспасиано, – устойчивость не тождественна длительной сохранности, как у этих монументальных сооружений». По мнению Ганса, устойчивость зависит от того, насколько мудрым был проект: «Если проводить аналогии с компьютерными технологиями, то это можно представить как "железо" и программное обеспечение. Детали, из которых состоит компьютер, – это то же самое, что кирпич, мрамор и бетон в архитектурном сооружении, а программное обеспечение – это человеческие потребности и различные точки зрения тех, для кого построено здание, как отдельных людей сегодня, так и тех, кто будет его использовать потом». Со сменой поколений меняются потребности и интересы – и жизненное «программное обеспечение» должно быть адаптивным. При этом в устойчивом сооружении материальная основа также должна быть способна к функциональным изменениям без потери единства. Старинный дом может превратиться из простого жилища в ферму, может стать офисом или магазином. Но при всех вариантах использования структурная основа остается неизменной. «Поэтому genius loci создается интеграцией меняющихся схем взаимодействия человека и места, – заключил Ганс. – Веспасиано ошибся при первом же ходе, однако он был умным человеком. Кто знает, проживи он еще десяток-другой лет, может быть, такая интеграция была бы достигнута и здесь».
Характер места раскрывается и запоминается благодаря повторяющимся событиям, которые мы переживаем. Многие из них совершенно обыденны и происходят в неизменном порядке изо дня в день, но именно наши повседневные привычки – завтрак на кухне, утренние новости, сборы на работу, возвращение домой, ужин, отход ко сну – определяют среду, в которой мы живем. Эти схемы, закрепленные во времени и пространстве, создают структуру человеческого мира.
Таким образом, строения, в которых мы живем, формируют наше отношение к своему жилищу и его взаимодействию с природой именно через память и привычки. У каждого из нас своя точка отсчета. Так, в моей памяти почему-то лучше всего отпечатался образ старого дома в Нью-Хэмпшире: это картинка кухни в начале зимы, с потрескивающей печкой и готовящимся ужином. И еще один образ, на этот раз связанный с Италией и летом: солнечные лучи, ранним вечером падающие на сосновые и оливковые деревья на Villa di Monte, и разлитое в воздухе спокойствие, которого не может нарушить даже какофония гудков автомобилей, бесконечной вереницей тянущихся вверх по ближайшей дороге.
