Мозг Эндрю - [2]

Ты слышишь голоса?

Ага, я так и знал, что это зацепит ваше внимание. Да, обычно перед сном. На самом деле, если я их слышу, то осознаю, что засыпаю. И это меня будит. Я же не хотел вам это рассказывать, но зачем-то рассказываю.

И что они говорят?

Не знаю. Странные какие-то вещи. Но я их даже не слышу. То есть это явно голоса, но в то же время они беззвучны.

Беззвучные голоса.

Вот именно. Я будто улавливаю смысл слов, произнесенных без звука. Улавливаю смысл, но знаю, что на самом деле произносятся слова. Как правило, разными людьми.

Кто эти люди?

Мне они незнакомы. Одна девица попросила меня с ней переспать.

В этом как раз нет ничего странного — мужчинам снятся такие сны.

Это больше, чем сон. К тому же я ее не знал. Девушка в длинном, по щиколотку, сарафане. И в беговых кроссовках. Под глазами нежные веснушки, а лицо с виду бледное, будто под ярким солнцем, хотя стоит она в тени. Такая прелестная, что сердце разрывается! Она взяла меня за руку.

Тогда это больше, чем голос, определенно больше, чем беззвучный голос.

По-моему, тут дело в том, что я, услышав смысл, рисую у себя в голове картинку…

Давай вернемся к Эндрю, ученому-когнитивисту, хорошо?

Не очень-то мне охота признаваться, что я слышу беззвучные голоса, еще и когда бодрствую, когда просто занимаюсь повседневными делами. Впрочем, почему бы и не рассказать? Как-то утром иду я на работу и, купив по пути стаканчик кофе и газету, останавливаюсь перед светофором. Наблюдаю, как тикает отсчет красного. И какой-то голос мне говорит: «Чем так стоять, может, починишь дверь?» Да так отчетливо, так похоже на реальный голос, что я даже обернулся посмотреть, кто сзади. Но там никого не было, я стоял на углу один.

И какая картинка родилась у тебя после этой фразы?

Старушка. Я иду к ней на кухню, останавливаюсь в дверях. Мы на какой-то запущенной ферме. Вероятно, в западной Пенсильвании — так мне показалось. Во дворе стоит старый пикап. Старушенция одета в линялый халат. Без тени удивления она подняла глаза от раковины и произнесла эти слова. А за кухонным столом сидела девчушка и рисовала фломастером. Старухина внучка? Не знаю. Она взглянула на меня, снова вернулась к рисунку и вдруг начала яростно чиркать по нему своим фломастером — вымарывала все, что успела нарисовать.

На самом деле, тот, кто фигурирует в рассказе как твой друг Эндрю, ученый-когнитивист, тот, кто привез младенца к своей бывшей жене, — это ты?

Да.

И ты говоришь, что тебе приснилось, будто ты сбежал и оказался у двери запущенного фермерского дома неизвестно где?

Нет, это был не сон, это был голос. Давайте повнимательнее. Этот голос вернул меня к тому моменту, когда я пустился в бега после того, как умерла наша с Мартой дочурка, а вместе с нею умерла и наша совместная жизнь. Мне было все равно, куда бежать. На центральном автовокзале я вскочил в первый попавшийся автобус. В автобусе заснул, а когда проснулся, мы петляли по холмам западной Пенсильвании. Остановились часа в два-три ночи у маленького турагентства в каком-то городке, и я решил побродить по главной площади, но там все было закрыто — аптека, дешевый магазинчик, багетная мастерская, киношка. Одну сторону той площади полностью занимало здание суда в эдаком романском стиле. На квадрате жухлой бурой травы стоял черный с прозеленью памятник времен Гражданской войны — всадник на коне. Когда я вернулся к турагентству, автобуса уже не было. Так что я пешком вышел из города, пересек железнодорожные пути, двинулся мимо каких-то складов и примерно через милю-две, когда уже начало светать, наткнулся на эту запущенную, неухоженную ферму. Мне хотелось есть. Я вошел во двор. Не найдя никаких признаков жизни, обогнул дом сзади и оказался у двери, затянутой сеткой от насекомых. А внутри сидели эти двое, которых я выдумал, а может, мне только показалось, что выдумал, — дитя и старушка. И старушка оказалась та самая, что заговорила со мной утром, пока я стоял со стаканчиком кофе и газетой в Вашингтоне и ждал, когда загорится зеленый.

То есть ты хочешь сказать, что сбежал и оказался где-то в Пенсильвании, у реальной двери какого-то полуразвалившегося дома, который до этого сам же выдумал?

Да нет, черт возьми. Я такого не говорил. Я действительно вскочил в автобус и ехал, как рассказал. Захолустье, неприглядная ферма. И когда я подошел к дому, там на кухне действительно сидели двое — пожилая женщина и девочка с фломастерами. Под потолком висела клейкая лента, вся черная от налипших мух. Так что все было очень даже по-настоящему. Разве что никто не просил меня починить дверь.

Вот как?

Это была моя инициатива. Я устал, проголодался. Мужского присутствия там не заметил. И решил предложить какую-нибудь помощь по хозяйству, чтобы мне взамен дали умыться и поесть. Не клянчить же подачку. Так что я улыбнулся и сказал: «Доброе утро. Я немного заплутал, но увидел, что вам не помешает подправить дверь, и подумал, что за чашку кофе смогу ее починить».

Действительно, я заметил, что дверь плотно не закрывается, так как верхняя петля плохо прикручена к дверному косяку, да и сетка провисла. От мух она не спасала, потому-то к потолку и подвесили эту клейкую ленту-ловушку. Так что, как видите, меня подталкивали не какие-то сверхъестественные силы. Я поехал на автобусе, увидел эту ферму и ее обитательниц, а потом они выпали у меня из памяти — вплоть до того самого утра в Вашингтоне, когда я стоял у перехода в ожидании зеленого света и услышал…