Моя золотая Бенгалия - [3]

То, что в самоуправляющихся штатах одной страны у власти находятся силы, классовые интересы которых зачастую диаметрально противоположны, несомненно, затрудняет деятельность центрального правительства. Но, к чести руководителей Индии, надо отметить, что они, провозгласив национальное единство основой политической жизни, действуют так, что дело почти никогда не доходит до острого конфликта между центральным и местными правительствами.

Индия — большая федеративная республика с огромным населением, поэтому центральному правительству приходится постоянно решать очень сложные задачи, связанные с глубокой религиозностью подавляющего большинства населения и существованием различных религиозных общин. Меньшинства, в первую очередь мусульмане, весьма озабочены тем, что они, по их мнению, не имеют достаточного веса в общественной жизни страны, и особенно экономической, ортодоксальные же индуисты опасаются, что переход «неприкасаемых» и других наиболее угнетенных слоев населения в ислам и христианство ослабляет позицию их религиозной общины.

Для работы в государственных учреждениях подбираются люди, представляющие различные религиозные общины.

Так как к высшим кастам принадлежит не более 15–20 % жителей страны, политическим деятелям выгодно заручиться для своей партии поддержкой низших каст, адиваси (племен) и других многочисленных, но в течение веков наиболее угнетенных слоев населения. Поэтому, когда министром или даже главным министром штата становится кто-то из них, это еще не означает, что наиболее привилегированные социальные группы уступили свою главенствующую роль. Ведь все экономические рычага — а это главное — остаются в их руках, ибо как центральное правительство, так и правительства штатов пока не могут добиться реального равенства возможностей для всех групп населения. Знакомясь с составом правительства штата, где у власти стоит Левый фронт, по фамилиям (они указывают на религиозную принадлежность и касту) можно видеть, что наиболее широко представлены высшие касты. Однако не стоит думать, что это плохо. Ведь, например, брахманы, составляющие не более двух процентов населения, всегда принадлежали к наиболее образованной части индийского общества. Стоит ли удивляться, что многие из них стали коммунистами.

Индийское общество и в наше время разделено на определенные социально-религиозные группы. Эти перегородки становятся все менее и менее ощутимыми. Сегодня невозможно представить себе политического деятеля, который отказался бы от общения со всеми слоями населения, включая членов низших каст. Однако принадлежность кандидата в парламент к наиболее широко представленной в данном округе социально-религиозной группе часто решает успех его избрания. Отрадно отметить, что, несмотря на все эти сложности, система выборов всех ступеней обеспечивает стране политическую стабильность.

Советские индологи говорят, что понять Индию можно, если посетить ее по меньшей мере два раза. Мне посчастливилось побывать в Индии еще раз в конце 1985 года в составе делегации Союза советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами. Эта поездка после необыкновенно богатой впечатлениями научной командировки 1978–1979 годов была как бы возвращением на вторую родину, какой для индолога является Индия. Сразу же вернулось то ощущение, с которым когда-то покинул страну: все в Индии так, как и должно быть, нечего удивляться. Вроде непривычны для нас категорические предупреждения на дорогах в местах, где недопустимы большие скорости. Если шофер не снизит скорость до пяти километров в час, его машина подпрыгивает, как на трамплине. После такого прыжка он никогда больше не посмеет ослушаться этого неподкупного «индийского инспектора ГАИ», для которого все водители и все машины (включая автомобиль президента или премьер-министра) абсолютно равны. Если в этом месте нельзя превышать скорость — значит, нельзя! Это касается всех без исключения. Правда, на других участках дороги, в данный момент не контролируемых, дела обстоят по-другому. Так, на отрезке Дели — Агра, где то и дело проносятся мощные грузовики, иногда случаются аварии. Но в этом скорее виновата не скорость, а то, что машины страшно перегружены и водители находятся сутками в пути.

В Раджастхане наша «Тойота» мчалась со скоростью более ста километров в час. Мимо проносились, как в калейдоскопе, караваны верблюдов, женщины в красивой яркой одежде, ремонтировавшие дорогу, множество павлинов, то в одиночку, то небольшими стайками чинно прогуливавшихся по обочинам… И если со всем этим я уже был знаком ранее, то для моего спутника — министра мелиорации и водного хозяйства Латвийской ССР — все было в новинку. Я же вернулся в привычную среду, где провел десять месяцев, насыщенных работой и атмосферой необыкновенности.

Но прав ли я? Пожалуй, нет. Индия может перестать поражать индолога красотами природы и деталями жизни, но не устанет изумлять тем, что является ее глубочайшей сутью — связью прошлого и настоящего. Особенно наглядно это проявляется в Раджастхане. Ведь здесь чуть ли не на протяжении всей истории страны индуистские правители неистово воевали между собой, с мусульманскими завоевателями и английскими колонизаторами. И хотя XX век властно вторгся в жизнь Индии, в сознании многих индийцев еще жива мысль о том, что если соблюдать нормы поведения, о которых говорили мудрецы прошлого в своих сочинениях — «Ригведе», упанишадах, «Махабхарате», «Рамаяне», то приблизится «золотой век». Данью уважения к старинным традициям являются священные коровы, прогуливающиеся по улицам Ахмадабада, Джодхпура, Джайпура и других городов. Правительству и теперь еще приходится заниматься вопросами, связанными