Моя жизнь в футболе - [41]

Похожий случай был со мной и раньше, когда я в 1956 году, тренируя московское «Торпедо», ездил с ним в Швейцарию. Мы играли там с известным клубом «Грассхопперс». Стрельцов был в составе, а вот Иванов не смог выступать, у него случилась очередная беда с мениском. Мы проигрывали — 0:3. Оставалось минут десять. Смотрю на скамью запасных: кто из них самый везучий? Взгляд останавливается на Юрии Золотове.

А, думаю, у Золотова иногда бывают «взрывы», когда он начинает сыпать голами… Выпускаю на замену Золотова! И он в оставшееся цейтнотное время забивает «Грассхопперсу» три мяча подряд! Мы с честью выходим из трудного положения. Везение? Разве нет тут доли расчета?

Я бы не спешил с глаголом «угадал». Чтобы «угадать», необходимо хорошо знать возможности и особенности, а то даже и странности своих футболистов, которые могут оказаться решающими в том или ином конкретном случае.

Окончив Высшую школу тренеров, я поступил в институт физкультуры, но продолжал выступать за московское «Динамо». В 1952 году окончил институт и был принят в аспирантуру Научно-исследовательского института физкультуры. Сдал кандидатский минимум, теперь нужно было садиться за диссертацию. К тому времени Сергей Соловьев, Леонид Соловьев, Карцев, Трофимов и другие ветераны, с кем мы столько лет слаженно играли, покинули команду. В нее пришли новые люди, моложе меня, несколько иного стиля и характера игры. И я решил завершить свои выступления на футбольном поле. И тут-то передо мной встали самые прозаические, материальные проблемы.

Стипендия в аспирантуре была 650 рублей (дело было до денежной реформы; по существу это 65 рублей). Легко ли жить втроем на столь незначительную сумму, даже если прибавить к ней стипендию, которую получала жена, учась в ГИТИСе! Я отправился в Комитет по физкультуре и спорту к заместителю председателя Константину Александровичу Андриянову. Объяснил свое положение. Попросил: нельзя ли выделить мне ту стипендию, которую начали в то время выплачивать слушателям Высшей школы тренеров: 1300 рублей (то есть, по истинным меркам, 130). Тогда я смог бы закончить выступления за «Динамо» и написать диссертацию, а в итоге найти новое место в жизни, оставаясь в сфере футбола.

Андриянов ответил: «Хорошо. Думаю, что сумеем выделить эту стипендию. Невелика сумма. Разница-то в каких-то 650 рублях»;

Обнадеженный открывшейся перспективой, я разыскал Михаила Иосифовича Якушина. Изложил свои доводы. С начала сезона пятьдесят четвертого года я сыграл всего шесть матчей чемпионата страны, а была уже середина лета; значит, не так уж я нужен команде. Не оставляют меня и травмы. А заместитель председателя Спорткомитета обещал мне, аспиранту, повышенную стипендию; открывается возможность заняться диссертацией… Якушин все понял и сказал:

— Что ж, с богом. Насчет того, что ты не нужен, — зря. Нужен! И опыт твой нужен, игра нужна, ты в неплохой форме. Но планы твои я нарушать не имею права. Поступай, как считаешь разумным.

Я простился с командой московского «Динамо». Не скажу, что было легко это сделать. Я не сентиментален, но тут на сердце кошки скребли.

Впервые за много лет возникло у меня среди лета «окно»! Мы с женой отправились к Черному морю. Это было ни с чем не сравнимое и еще не знакомое мне ощущение полной свободы, беззаботности, возможности просто плавать и просто лежать на песке, а не выполнять упражнения или отдыхать по расписанию.

Как было не вспомнить о моем первом знакомстве с морем: в 1936 году меня, игравшего в заводской команде, пригласили в Центральный совет общества «Темп» (оно было основано строительными организациями) и попросили сыграть за команду «Темп» на турнире в Симферополе, где по какому-то, точно не помню, поводу состязались шесть или восемь команд. Возможность впервые в жизни съездить в Крым! Я отпросился на несколько дней в своей команде и стал временно темповцем. По окончании турнира мы поехали на берег моря, и я, в восторге от первой встречи с пушкинской и жюль-верновской стихией, с пляжем, так с непривычки обгорел, что кожа чулком сходила… Весь в пузырях-волдырях, я был мало на что годен, мучился в поезде всю обратную дорогу и долго в Москве вспоминал эту горестную эпопею… Теперь, рассказывая о ней Лере, можно было смеяться. У меня был удивительный, неповторимый летний отпуск футболиста…

Возвращался с самыми радужными надеждами, мысленно сочиняя первую страницу диссертации. Захожу на следующий день в Комитет по физкультуре и спорту — никакой стипендии слушателя Высшей школы тренеров мне не назначено… Еще целых четыре месяца ходил в Комитет, но так и не дождался стипендии. «Бухгалтерия не разрешает», — разводил руками Андриянов.

Что мне оставалось? Отправился к начальнику отдела футбола Валентину Панфиловичу Антипенку: «Надо бы мне устроиться на работу». Антипенок подумал и ответил:

— А возьмись-ка за восстановление сборной команды СССР. Гавриил Дмитриевич Качалин назначен ее старшим тренером; предложим тебя ему вторым тренером…

ОЛИМПИЙСКАЯ СБОРНАЯ, 1955

С Качалиным у нас с самого начала сложились очень хорошие отношения. И не удивительно: интеллигентный, доброжелательный, справедливый, Гавриил Дмитриевич к тому же выступал некогда за московское «Динамо», и какое-то время мы даже играли вместе. Словом, легко нашли общий язык, и ни малейших трений между нами не возникало.