Моя жизнь в футболе - [38]

Дементьев и в «Спартаке» оставался шутником-выдумщиком, умевшим поднять настроение товарищам. Николай Гаврилович Латышев вспоминает об одном своем «столкновении» с Николаем Дементьевым. «В пятидесятых годах судил я встречу «Спартака» и киевского «Динамо», — рассказывал Латышев. — Буквально перед самым выходом на поле у меня остановился хронометр. У кого попросить часы? Смотрю, на обе руки спартаковского тренера Петра Исакова надето по нескольку пар часов: на время матча футболисты отдали на хранение. «Петр Ефимыч, одолжи на игру часики, а то мои встали. Дай вот эти, Николая Дементьева, я их узнаю». — «Бери, пожалуйста», — отвечает Исаков. Сужу встречу. Дементьев забивает гол из офсайда, я не засчитываю. «Почему не засчитываете, товарищ судья?» — спрашивает Дементьев. «Положение «вне игры» у вас было», — объясняю. Дементьев несколько мгновений молчит и вдруг заявляет: «А ну снимай-ка мои часы!» Окружавшие нас игроки обеих команд рассмеялись…»

— Знаете, Константин Иванович, мне тоже довелось наблюдать Николая Тимофеевича. На дне рождения Игоря Нетто, на его 50-летии, я оказался как старый школьный товарищ: как я уже упоминал, мы учились с Игорем Александровичем в одной школе. Остальные гости были футболисты московского «Спартака». Николай Тимофеевич произнес тост: «Подумай, Игорь, тебе сегодня на старые деньги пятьсот лет исполнилось!» Такая шутка, сказанная а футбольной раздевалке, привела бы команду в отличное расположение духа перед выходом на поле…

— В каждой команде, как правило, наличествует свой вариант Василия Теркина, Тиля Уленшпигеля, Ходжи Несреддина — неформального лидера, как теперь говорят. Человека, поднимающего настроение. У нас в «Динамо» всегда были мастера разыграть, подшутить.

— Раз уж зашла у нас речь о том, чего не видит или на слышит зритель, позвольте задать вам, Константин Иванович, такой вопрос. Осенью 1989 года в интервью газете «Советский спорт», уточняя обстоятельства вашего снятия с должности старшего тренера сборной СССР в 1964 году, вы описали сцену, разыгравшуюся на заседании президиума Федерации футбола СССР: «Особенно усердствовали на заседании президиума его тогдашний председатель Николай Ряшенцев и Михаил Семичастный, работавший в тот период, если не ошибаюсь, в городском совете «Динамо». «Какой из Трофимова тренер?» — вопрошал Семичастный (Василий Трофимов был вторым тренером сборной, которую вы возглавляли). Ну, Трофимов потом доказал, какой он тренер, в московском «Динамо» и в сборной СССР, но уже по хоккею с мячом. Хотя, уверен, мог бы доказать и в футболе. Но он настолько близко к сердцу принял эту вопиющую несправедливость, что ушел из футбола раз и навсегда». Не могу понять, Константин Иванович; неужели Михаил Семичастный, столько лет игравший в одной команде с Василием Трофимовым, так сказать варившийся в одном котле с ним, общавшийся так, как общаются члены семьи, настолько не верил в своего, несомненно талантливого, товарища? Чем объяснить такое высказывание на заседании президиума федерации?

— Не могу ответить. У каждого свое мнение, свои мысли. В чужую душу не проникнешь. Вот вы, например, играли когда-нибудь в футбол в более или менее постоянной команде?

— Играл. Конечно, не в командах мастеров, а в самодеятельных, но состав у нас годами был один и тот же: все мы были сослуживцы.

— И что, все общались душа в душу? Никто ни с кем не конфликтовал, не ссорился? Всегда в коллективе кто-то нравится кому-то больше, кто-то меньше.

— Вы правы. Вспоминаю интервью, которое дал мне космонавт Олег Григорьевич Макаров. Я все допытывался, бывают ли между космонавтами в полете или на земле ссоры, конфликты, бывают и возможны ли среди них люди с трудными характерами. Макаров отвечал уклончиво. И спросил меня: «У вас на работе такое случается?» — «Да». — «Ну вот, а у нас — та же работа, с одной лишь разницей, что вы у себя на службе посуду не моете и кабинеты не подметаете, а в космическом полете и это нужно делать. В остальном — все как у людей».

— Нельзя не согласиться с космонавтом. В футбольной команде тоже кто-то дружит с кем-то больше. В момент игры все заодно, все — единое целое. Но игра кончается, и проявляются особенности, свойства, взгляды каждого. Яркие индивидуальности…

— Рассказывая о матче с «Норчепингом» в 1947 году, вы, между прочим, заметили, что забили в шведские ворота три мяча из пяти. Я разыскал номер газеты «Советский спорт», вышедший через день после матча, 28 октября, с репортажем из Стокгольма «Пять мячей в воротах «Норчепинга» (подзаголовок — «Триумф московских динамовцев»), в котором говорится: «Блеснул Бесков, которого шведские газеты называют лучшим игроком «Динамо». Через несколько дней в репортаже «Снова 5:1!», переданном по телефону из Гетеборга, приводятся любопытные подробности: «Видя, что Бескова неизменно держат двое, динамовцы используют образовавшиеся бреши. Свободу действий получает Трофимов, прорывается в освободившуюся зону — 2:0. На 34-й минуте Трофимов, оказавшись на месте правого инсайда, принимает пас от Сергея Соловьева, который переместился на правый край и красивым ударом в нижний угол забивает третий мяч…»