Моя жизнь с Драйзером - [35]

10 декабря Тедди повел меня познакомиться с Рабиндранатом Тагором, индийским поэтом, гостившим в Соединенных Штатах. В этот день Драйзер, только что имевший неприятное интервью, был в очень раздраженном состоянии. Когда же ему пришлось дожидаться в вестибюле отеля «Элмхерст» на Парк-авеню, в связи с тем, что произошла какая-то путаница с назначенным ему часом, он буквально пришел в ярость. Но несколько минут спустя нас ввели в гостиную номера, занимаемого Тагором, и вскоре он сам вышел к нам, шутя, смеясь и извиняясь за невежливость обслуживающего персонала. Он шел нам навстречу плавной, но быстрой походкой и, подойдя к Тедди, посмотрел на него своими глубоко сидящими карими глазами.

Тагор, пожалуй, больше всего известен своими прекрасными лирическими стихами, но его стихи – это только одно из проявлений его исключительного и разностороннего таланта. Искусный драматург и рассказчик, он был также романистом, художником, лектором, социальным реформатором и педагогом. Когда в 1913 году ему была присуждена Нобелевская премия по литературе, он употребил деньги на нужды Международного университета, основанного им в 1901 году близ Калькутты. Университет, известный под именем «Вишва-Бхарати», превратился в мировой центр культуры, и Тагор считал это одним из своих величайших достижений.

В этот день Тагор и Драйзер говорили о многом, но поскольку в то время Россия была у каждого мыслящего человека на уме, они вскоре затронули и этот вопрос. Тагор с восторгом говорил о России и восхищался успехами советского правительства. Он рассказал, как он лично разрешил вопрос о кастовой системе со своими студентами в Индии. По его словам, он сказал им: «Вы вольны поступать, как хотите; можете изолировать себя, если вы этого желаете».

Далее он объяснил, что, предоставив им такую свободу действий, он через неделю добился их всеобщего объединения. Он считал, что «умонастроение всего мира должно быть изменено» и что «человека будущего следует воспитывать в глубокой вере в широкий братский союз всех людей». Его постоянным стремлением было добиться гармонии между духовными богатствами Востока и научными знаниями Запада. Он сказал: «Россия – это чудо, и когда она проникнется большей уверенностью в своем успехе, ее наглядный урок окажет свое влияние на весь мир – это самое меньшее. Вся Азия окажется под влиянием этого наглядного урока, и она нуждается в нем».

Он заговорил далее о впечатлениях, вынесенных им из его пребывания в Соединенных Штатах. Он считал нас самым тираническим народом в мире, с точки зрения индивидуума; самым аристократическим – высокомерно аристократическим. Его огорчил недружелюбный прием, оказанный ему здесь.

«Я задержался на две недели сверх предполагавшегося срока,- сказал он,- и меня оштрафовали. Я не говорю уже о неприятностях, которыми сопровождались мои хлопоты о предоставлении мне возможности продлить свое пребывание здесь…»

Я была очень расстроена его словами. Передо мной сидел человек почти семидесяти лет от роду, рисковавший многим, когда он отважился на такое длинное, утомительное путешествие, и, вместо того чтобы приветствовать почетного гостя, вступившего на ее берега, Америка действовала подобным образом!

Тагор чувствовал, что должен уехать – это место не для него. Ни одно его интервью не было опубликовано в том виде, как он давал его. В статьях за его подписью сплошь и рядом появлялись фразы, которых он никогда не писал, а если он брал на себя труд опровергать их, его опровержения печатались мелким шрифтом на последних страницах газет.

Что можно было ответить на это находившемуся среди нас иностранцу – и к тому же знаменитому? Могла ли я сказать, что такого рода случаи не часто повторяются в нашей стране? Вспомним инцидент с графом Карольи, которого не пускали в Соединенные Штаты в течение четырех лет, а потом разрешили въезд сроком на шесть недель. Вспомним о великом русском писателе Максиме Горьком, которого задержали на острове Эллис для допроса, так как он осмелился путешествовать с женщиной-другом, госпожой Андреевой, которую называл своей женой. Власти смотрели на это иначе, и хотя иммиграционные чиновники не выдвинули против него формального обвинения, ОНИ всячески досаждали ему и публично ставили в такое неловкое положение, что, возмущенный, он вынужден был прервать свое пребывание в США и вскоре уехал отсюда.

Вот каким бывает иногда американское гостеприимство!

Я решила переехать в «Ироки» и попытаться как-то наладить жизнь в большом, только что отстроенном доме, если вообще теперь можно было наладить ее где-нибудь. К тому же в условиях депрессии требовалось соблюдать известную экономию. Срок арендного договора на нашу городскую квартиру истекал осенью, а для того чтобы устроиться как следует на новом месте, необходимо было потратить большую часть лета. Нужно было наблюдать за планировкой сада, кое-что побелить и покрасить, сшить занавески и позаботиться о других мелочах. Я написала матери и сестре, прося их приехать помочь мне: необходимо было осуществить все эти приготовления и разрешить целый ряд вопросов, связанных с устройством дома.