Моя жизнь с Чаплином - [80]

— Ты говорила мне это по телефону. Ты что, специально пришла сюда для того, чтобы повторить ЭТО?

Когда я не ответила, он спросил:

— Ты можешь объяснить мне, что на тебя нашло? Почему ты удрала отсюда как вор, среди ночи? Почему ты не живешь здесь?

— Потому что ты не хочешь, чтобы я с детьми жила здесь.

— Ну вот, опять этот детский спектакль. Я признаю, я наговорил грубостей, но я много работал, и я не всегда владею собой. Я не злодей, я такой, какой я есть. Если ты хотела одних только радостей в жизни, тебе надо было выйти замуж за аптекаря. Но ты замужем за мной. Это нелегко быть замужем за мной, но, в конце концов…

В моей голове пронеслось воспоминание, теперь я уже не была преданной маленькой девочкой.

— Кто-то говорил мне то же самое, почти слово в слово, — сказала я. — Если хочешь покоя и радости, выходи замуж за аптекаря. Если тебе нужен Чарли, терпи. Ты знаешь, кто сказал мне это? Мэрион. Мэрион Дэвис. Интересное совпадение, правда?

— Мэрион? С какой стати ей понадобилось…

Теперь я была тверда, как никогда, и уверена в себе более чем когда-либо.

— Чарли, ты притворщик и лжец, и я брошу тебя, прежде чем у тебя появится шанс опять причинить мне боль. Я пришла сюда сказать тебе, что детей надо кормить и одевать. Я пришла сюда сказать тебе, что это обязанность не моего дедушки, а твоя. Я хочу, чтобы ты здесь и сейчас сказал мне: ты хочешь вернуть меня и детей, потому что любишь нас, или потому что боишься расстаться с деньгами?

— Кто говорит весь этот вздор мне? Не ты, дурочка. Это твои мама и дедушка. Они подучили тебя, они вбили эти глупости тебе в голову.

— Нет, — сказала я. — Это мой адвокат. Он умный, он умнее нас всех вместе взятых, и он вызовет тебя в суд и заставит платить.

— Теперь я вижу, — зловеще прохрипел Чарли. — Ты обзавелась адвокатом, и он послал тебя вручить мне отчет о проделанной работе, так? Если я мило позволю тебе обчистить меня, то могу отправляться в богадельню, и никто меня не потревожит. Если же задам парочку вопросов, вы отрежете мне яйца. Это ты собиралась мне сообщить?

— Никто не знает, что я здесь. Меня предупредили, чтобы я не разговаривала с тобой, — сказала я. — Я просто хочу по возможности облегчить тебе жизнь. Я еще больше, чем ты, не хочу, чтобы все это переросло в войну и попало в газеты. Если ты дашь мне сумму, достаточную, чтобы обеспечить детей и встать на ноги, я откажусь от адвоката, и ты никогда не услышишь о нас больше.

Его глаза сузились.

— И какую сумму ты хочешь получить?

Я назвала сумму, которая пришла мне в голову по дороге:

— Десять тысяч долларов.

Он взорвался.

— Десять тысяч — ты серьезно?

А почему не миллион?

— Десять тысяч это разумная сумма, разве нет? Остальные твои проблемы исчисляются сотнями тысяч.

Взбешенный Чарли шагал по комнате, не сводя с меня глаз.

— Ага, деньги! Ты пришла сюда за деньгами, паршивая мексиканка? Хорошо, ты отправишься к своей банде и передашь мои слова: вы не получите ни цента из моих денег Кто ты такая? Что хорошего ты сделала, чтобы заслужить что-то от меня? Если твоя семья не хочет кормить тебя, нечего приходить сюда и распускать нюни. Подними свою задницу и придумай для нее какое-нибудь занятие, помимо сидения. Сдай ее в аренду, шлюха. У тебя неплохо получится, ты заработаешь гораздо больше, чем если будешь пытаться вытряхнуть деньги из меня!

Я поднялась.

Он продолжал разоряться по поводу своих денег, пока я молча выходила.

Я вернулась к дедушке и с бабушкой. И около года своей жизни залечивала душевные раны.

Глава 17

Рада бы сказать, что все случившееся между ноябрем 1926 и августом 1927 года происходило без моего участия, поскольку, оглядываясь назад, понимаю, что все выглядит так, словно жестокая, бездушная, корыстолюбивая женщина Лита Грей Чаплин вознамерилась завладеть деньгами Чарли Чаплина и опозорить его. Но не могу сказать этого, так как, безусловно, я должна была знать, что с той минуты, как Эдвину Макмюррею был дан зеленый свет, была запущена тактика погони за выгодой. Я могла бы защищаться, ссылаясь на свою молодость и доверчивость, — что когда люди защищают мои интересы, постоянно повторяя: «Мы знаем, что для тебя лучше», — они действительно знают. Но не могу использовать такое оправдание; я должна была осознавать, что они собираются причинить вред моему мужу, и не остановила их.

Вначале я все же надеялась, что и Чарли, и я сможем вести себя достойно. Одно дело было сообщить о плохом обращении маме, дедушке и адвокату лично, а другое — обнародовать это. К тому же, если честно, я волновалась, что рассерженный Чарли, который действительно был могуществен и способен на безжалостные ответные меры, может реализовать свои угрозы в отношении меня. А что, если бы он, или его адвокат заявили, что я плохая мать, что я пила, что у меня были любовники? Если бы я отрицала эти дикие обвинения, а он повторял их публично, и его слуги и нанятые лжесвидетели подтвердили его слова, то кому из нас поверил бы мир?

Но больше всего я беспокоилась о детях. Сейчас они были еще маленькими, но когда-то должны были повзрослеть, и на всю жизнь им предстояло остаться сыновьями Чарли Чаплина. Публичные скандалы могли нанести им непоправимый вред.