Моя жизнь рядом с Наполеоном - [17]
Мое имя по-прежнему значилось в списке эскадрона мамлюков, который был важнейшей частью императорской службы охраны. Понятно, что после женитьбы я хотел подать прошение об отставке, но все время откладывал, чтобы получить мое служебное жалованье (три года я ничего не получал). Я об этом не раз писал господину Мера[75], унтер-офицеру мамлюков, но мои заявления оставались без ответа. Обратившись в четвертый раз, я предупредил, что если мне не выплатят задолженность, я пожалуюсь императору. Видимо, угроза подействовала, потому что Мэра показал мое прошение своему начальству. Во всяком случае ответ унтер-офицера был сдержанным, но в конце моего прошения командир приписал несколько строк: «Подчиненный обязан выполнять приказы своего начальства. О вас я сам доложу императору». Я ответил мосье Мера: «Как только он решит написать обо мне императору, пусть пошлет письмо мне. Обещаю тотчас же вручить, потому что я денно и нощно нахожусь при императоре». И опять я не получил ответа. Через несколько дней господин Мера рано утром в гражданской одежде лично явился к нам домой (было едва девять часов), сел рядом со мной и начал задушевный разговор:
— Я ваше письмо получил, но тон, честно говоря, показался мне чересчур грубым.
Я не стал отрицать:
— Вполне возможно, я был очень сердит, ведь я обращался к вам в четвертый раз. Если бы вы соизволили ответить на третье мое заявление, четвертое не было бы таким резким. Только дня два назад я получил от вас долгожданный ответ, где рукой мосье Делатра[76] было написано: «Подчиненный обязан выполнять приказы начальства». Вы думаете, подобные угрозы напугают меня? Нет, пусть он выкинет это из головы. И потом, какое мне до него дело, мой господин — это император, и я больше никого не хочу знать. Если я получу еще одно такое письмо, я доложу Наполеону, что я думаю о мосье Делатре и о вас, милейший Мера. Три года я жду почему вы мне не платите?
— Потому что я получил офицерский чин и вынужден был купить на эти деньги коня.
— Дело ведь не только в деньгах. Вы даже не соизволили ответить на мои письма.
Жена моя была рядом, она хотела переменить тему разговора, всячески старалась предотвратить ссору. Я сказал, чтобы она не вмешивалась в дела, ее не касающиеся. Когда она ушла к себе, я продолжил:
— Вы не имеете права не платить мне, да еще так долго. Имейте в виду, пока не заплатите, отсюда не выйдете, иначе я скажу часовым гвардии, и они арестуют вас. А о вашей растрате я сообщу маршалу Бессьеру (он служил непосредственно Бонапарту).
Унтер-офицер уступил:
— Сейчас при мне только триста франков, пожалуйста, возьмите, а остальные отдам позже.
Я решительно отказался:
— Ни в коем случае. Я возьму, если вы дадите мне расписку о долге, заверенную начальником гвардейской службы, где обязуетесь впредь до полного погашения долга платить в месяц сто франков мне или мадам Рустам.
Так я полностью получил всю причитающуюся мне сумму и только тогда представил маршалу Бессьеру прошение об отставке. Он, конечно, дал согласие, после чего приказ подписали полковники, генералы и даже маршалы гвардейской службы. Жена была очень рада, мне в самом деле нечего было делать в эскадроне мамлюков.
В тот год алжирский бей прислал Бонапарту много коней, пару отличных пистолетов и украшенные кораллами карабины. Все это находилось в приемной Наполеона, я хотел зайти в кабинет и разложить их по порядку, но господин Гебер, первый дворецкий, не посоветовал:
— Без разрешения императора не стоит заходить в кабинет.
Вечером, когда я провожал Наполеона в кабинет, в приемной, где находилось оружие, я спросил:
— Ваше величество согласны, чтоб я это оружие отнес в кабинет и разместил там?
Он остановился:
— А ну-ка покажи, что это за оружие?
Тщательно обследовав ружье, он сказал:
— Бери его, дарю, и пистолеты тоже забери, они все похожи друг на друга. Унеси все в свою комнату.
Жена моя была на седьмом месяце, когда я отправился в прусский и польский походы, которые, как известно, продлились одиннадцать месяцев. Первое крупное сражение произошло при Йене, где вся прусская армия была в кратчайший срок разбита в пух и прах. Накануне сражения, ночью, Наполеон решил в сопровождении двух маршалов, принца Боргези, маршала Дюрока и меня (я никогда не покидал его) побывать на передовой. Он посетил левый фланг, а для проверки правого обошел часовых. Мы уже почти дошли до палатки, как вдруг наши часовые открыли по нас огонь, приняв за врага. Мы тут же со всех сторон окружили Бонапарта, чтобы случайная пуля не задела его, и закричали:
— Прекратите стрельбу, мы французы!
Огонь прекратился, и мы, целые и невредимые, вернулись в свой бивуак.
Император лег спать на поляне. Его ночной колпак! и плащ всегда были при мне, я приготовил в палатке постель из соломы, и когда он лег спать, укрыл его плащом.
Сражение началось в семь часов утра. День был пасмурный и мглистый, ничего не было видно, но часам к десяти туман рассеялся, и установилась прекрасная ясная погода.
