Моя жизнь на тарелке - [43]

— Идиотка! — хохочет Тамсин.

— Развеселилась? Вот видишь, значит, мои старания не пропали даром.

— Продолжим?

— Продолжим. Только теперь ты.

Тамсин заводит второй куплет, я подхватываю, и через пару минут от моего энтузиазма трубка раскаляется, а диван ходит ходуном.

— Слушай, — останавливается Тамсин.

— Ну?

— Мы поем про мальчиков, а мальчики тут ни при чем.

— Очень даже при чем. Нет мальчика — нет члена. Нет члена — нет спермы, а без нее не бывает детей. И не бывает проблем. Будь собой! — рычу я, идеально (на мой взгляд) подражая Луизе Чикконе.

Исполняем третий куплет, где нам предлагается всегда чувствовать себя принцессами на троне.

— Лучше не скажешь, Мэ-эдди, — порет отсебятину Тамсин.

Финал звучит оглушительно.

— Да! — вопим мы в унисон.

— Мне стало гораздо лучше, — переведя дух, говорит Тамсин.

А мне нет. Песня Мадонны почему-то навеяла мысли о моей семейной жизни. Безобидное выражение — «навеять мысли», а на деле у меня от этих мыслей сразу голова распухла.

— Клара? Куда ты подевалась? Двинула за розовым корсетиком?

Тошнит… И здорово тошнит, между прочим, впору в туалет бежать. Отпустило. Вот это, я понимаю, дружба. За компанию с Тамсин тошнит, не иначе.

— Здесь я, здесь. Итак, дорогая? Приступаем к заключительному этапу? Что сделала бы на твоем месте Мадонна?

— Родила ребенка! — Тамсин вне себя от счастья. — Я точно знаю, Клара! Если бы Мэдди хотела ребенка, она родила бы — и плевать на последствия.

— Согласна на все сто. Аборт для католичек исключен. Я уверена, Тэм, что она сохранила бы ребенка и вместе с ним наслаждалась жизнью.

— Я тоже. — Решение, давшееся с таким трудом, Тамсин немедленно перекладывает на музыку: — Мой малы-ыш, мой бе-еби, ты увидишь све-ет! Ууу-иии-ааа!

— Песня новая, Тэм, но смысл что надо. Воспрянула духом, дорогая?

— Еще как. Клара, если Мадонне будет недосуг, приглашу тебя в крестные.

— Пока, дорогая. Я же говорила, что Мадонна не подведет.

— Точно! — Кажется, Тамсин там подпрыгивает. — Не подведет. Не подвела!

Малыш! У Тамсин будет чудесный малыш. Но стихи от этого лучше не стали, думаю я, опуская трубку на место. Все тот же незрелый примитив.

Господи, ну и дуры же мы были каких-нибудь десять лет назад. Слава небесам, немного выросли.

* * *

Вот так. Тамсин ждет ребенка, ууу-иии-ааа. Меня ждет поездка в Париж с моим собственным, восьмилетней давности, мужем, ууу-иии-ааа.

Пора собраться. Пора взять себя в руки. Кстати, об ууу-иии и прочих междометиях: что-то у меня дыхание спирает и в желудке горячо. Чертовски похоже на панику. Если бы речь шла не обо мне, я решила бы, что это паника и есть. Но я с паникой не знакома. А с сигаретами пора завязывать. Дышу как паровоз.

Итак, как поется в песне? Le jour de gloire est presque arrive.[15] На парижскую землю я обязана ступить во всеоружии. Начало положено — в четыре у меня сеанс эпиляции. Ноги плюс бикини. А на вечер Роберт заказал столик в ресторане. Роберт, Роберт, Роберт, которого я люблю, который любит меня, да и как может быть иначе, как он может не любить меня, как я могу не любить его?

Ах да, ужин. Похоже, я отправила свой аппетит в отпуск. Нервы? Видимо, нервы. Парижские нервы. Зеркало в прихожей радуется худобе моего лица.

Звоню матери Ролло, приятеля Чарли; она обещала забрать моих мальчишек и, к счастью, не передумала; смерчем проношусь по кухне с тряпкой, по комнатам с пылесосом. Прыгаю за руль.

Забавно все же. Я всегда была девушкой высшего класса… что бы там ни думала Кейт. Когда мы с Робертом познакомились, я весила ровно столько, сколько должна весить шикарная девушка, и руки у меня были что надо, без излишних выпуклостей, и маникюр я делала регулярно — когда средства позволяли. А одежда… Какую я носила одежду! Целый уик-энд могла потратить, выискивая в магазинах белье для предстоящей ночи. Словом, роскошествовала — вплоть до замужества и рождения детей, когда мысли о ночных пиршествах сменились заботами совсем иного рода: протертые овощные пюре, подгузники, развивающие игры… Я стала матерью, повзрослела и забросила привычки юности, как трехлетний ребенок — погремушки.

Но сегодня меня грызут сомнения. Стоило ли отказываться от удовольствия, которое приносили мне набеги на магазины и неутомимые поиски того единственного и неповторимого платья, что заставит его лишний раз меня поцеловать? Помнится, он часто повторял, что любит мой стиль в одежде, но в любви ко мне он признавался еще чаще.

Месячные близятся, что ли?

17

Дерьмо. Дерьмо! Меня перекособочило. Меня всю внизу изуродовали. Что делать?

Мир о многом умалчивает; просто заговор молчания какой-то. Ни одна мать, к примеру, не рассказывает дочери правду о том, как болезненны роды. А сегодня мне открылась страшная тайна воска для области бикини. Ну почему, почему никто не предупредил? Почему Эми из косметического кабинета не сказать прямо и откровенно: «Приготовься, моя дорогая, к пытке кипящим воском»? И вообще — какой садист придумал это изуверство? На кого этот идиот рассчитывал? На снежного человека?

До йети мне далеко, поэтому стерпеть издевательства Эми я не смогла. Вцепилась ей в волосы и закричала, как обезумевшее от боли животное.