Моя жизнь - [40]

Но с этим местом возникли затруднения. Во-первых, никто не знал, кому принадлежит эта земля, она находилась довольно далеко от Афин, и посещали ее только пастухи, пасущие свои стада овец и коз. Много времени ушло у нас на то, чтобы выяснить, что земля принадлежала пяти крестьянским семьям, которые владели ею уже более ста лет. Она была поделена между ними, словно пирог, от середины вниз по частям. После длительных поисков мы нашли старейшин этих семейств и спросили, не продадут ли они землю. Подобное предложение вызвало огромное изумление у крестьян, так как никто и никогда прежде не проявлял никакого интереса к этой земле, поскольку она находилась далеко от Афин, была каменистой и на ней рос только чертополох. Кроме того, поблизости от холма не было воды. Никто прежде не считал, что земля эта имеет какую-то цену. Но когда мы объявили о своем намерении приобрести ее, крестьяне, владевшие ею, собрались, решили, что земля эта бесценна, и запросили за нее совершенно непомерную сумму. Тем не менее клан Дункан решительно намеревался купить это место и продолжал вести с крестьянами переговоры в этом направлении. Мы пригласили пять семей на обед, где подали ягненка, зажаренного на вертеле, и прочие деликатесы, а также много раки – местного коньяка. На празднике с помощью одного афинского юриста мы составили купчую, на которой крестьяне, не умевшие писать, поставили кресты. Хотя мы и заплатили за землю дорого, нам все же казалось, будто наш обед увенчался большим успехом. Бесплодный холм, находившийся на одном уровне с Акрополем и известный с давних времен под названием Копаноса, принадлежал теперь клану Дункан.

Оставалось только достать бумагу, чертежные принадлежности и приступить к составлению плана дома. Реймонд отыскал точную модель желаемого в плане дворца Агамемнона. Он отверг помощь архитекторов и сам нанял рабочих и перевозчиков камней. Мы сочли, что единственным камнем, достойным нашего храма, был тот, что добывался на горе Пентеликон, из сверкающих склонов которой высечены благородные колонны Парфенона; однако скромно удовлетворились красным камнем, добытым из основания горы. Отныне каждый день длинные процессии повозок, груженных этими красными камнями, тянулись по извилистой дороге, ведущей от Пентеликона в Копанос. С каждым возом камня, выгруженного на нашей земле, нас охватывала все большая и большая радость.

Наконец настал знаменательный день закладки первого камня нашего храма. Мы ощущали, что это великое событие следует отметить достойной церемонией. Бог свидетель, никто из нас не имел религиозного склада мыслей, мы совершенно освободились от религиозности благодаря современной науке и свободомыслию. И все же мы сочли более красивым и соответствующим случаю, чтобы первый камень был заложен по греческому обычаю с церемонией, которую проведет греческий священник. Мы пригласили всех крестьян округи принять в ней участие.

Прибыл старый священник, облаченный в черную рясу и черную шляпу, с черным покрывалом, ниспадающим с широкой тульи. Священник попросил найти черного петуха, чтобы принести его в жертву. Этот обряд, унаследованный от византийских священников, происходит со времени храма Аполлона. С трудом отыскав черного петуха, мы передали его священнику вместе с ножом для жертвоприношений. Тем временем со всей округи собрались толпы крестьян. К тому же из Афин пожаловали и светские люди. К закату солнца в Копаносе собралось множество народу.

Старый священник чрезвычайно торжественно приступил к ритуалу. Он попросил нас обозначить точную линию фундамента. Мы сделали это, протанцевав по периметру четырехугольника, который Реймонд уже начертил на земле. Затем священник отыскал ближайший к дому угловой камень и, когда огромное красное солнце садилось, перерезал горло черного петуха, так что алая кровь пролилась на камень. Держа нож в одной руке, а зарезанную птицу в другой, он торжественно обошел три раза вокруг периметра фундамента. Затем последовали молитва и заклинание. Он благословил все камни дома и, спросив наши имена, произнес молитву, в которой часто повторялись имена Айседора Дункан (моя мать), Огастин, Реймонд, Элизабет и младшая Айседора (я). Каждый раз, когда он произносил нашу фамилию, она звучала как Тункан, с твердым «Т» вместо «Д». Снова и снова он призывал нас жить благочестиво и мирно в этом доме. Он молился и о том, чтобы наши потомки тоже жили здесь благочестиво и мирно. Когда он закончил с молитвой, появились музыканты с примитивными деревенскими инструментами. Открыли огромные бочки вина и раки. На холме разожгли костер и вместе со своими соседями, крестьянами, танцевали, пили и веселились всю ночь напролет.

Мы решили остаться в Греции навсегда. И не только это, мы, следуя примеру Гамлета, поклялись, что браков больше не будет. «Кто уже в браке, пусть остаются в супружестве».

Жену Огастина мы приняли с плохо скрываемой сдержанностью. Для своей же семьи мы выработали план жизни в Копаносе и записали его в тетрадь. Он отчасти напоминал распорядок Платона в его «Республике». Было решено вставать на рассвете и приветствовать восходящее солнце радостными песнями и танцами. После этого мы должны были подкрепляться скромной чашей козьего молока. Утра будут посвящены обучению местного населения танцу и пению. Нужно научить их чтить греческих богов и убедить отказаться от этой ужасной современной одежды. Затем, после легкого ленча, состоящего из зеленых овощей (поскольку мы решили отказаться от мяса и стать вегетарианцами), полуденное время станем проводить в размышлениях, а вечера посвятим языческим церемониям под соответствующую музыку.