Моя Ж в искусстве - [11]

Надумал я лилипута в подарок в костюм Паниковского нарядить и на вход поставить, чтобы он к гостям приставал небедным: «Дай миллион, дай миллион», — выйдет недорого и в тему.

Стал в Сети запрос делать «Прокат артистов». Высыпало ссылок двадцать.

Звоню промоутеру, у которого, как у Карабаса Барабаса, все — от Кобзона до дрессированных голубей, все опции.

Говорю: «Мне нужен актер, мужчина в костюме Паниковского».

Ответ: «Какого Паниковского?»

Сверил телефон — промоутер, а Паниковского не знает!

Говорю: «„Золотой теленок“, слышали?» — «Телят нет, голуби есть, гамадрилы, а на телят заявок не было, не дурите голову, отбой!»

По второму телефону ответили, что лилипут есть, но нет костюма. Я говорю: «Но пиджак у него есть?» «Надо проверить», — сказали там. «Заодно проверьте, есть ли канотье?» — сказал я вдогонку.

Ответ сразил меня: «В каком смысле канотье?»

Уточнять смысла не было.

Задача усложнялась с каждой минутой, к третьему звонку я решил подготовиться и составил запрос, написав на бумаге следующее: «Требуется актер, лилипут в концертном костюме». Про канотье решил не писать, вспомнил, что на даче есть кукла негритенка в костюме кантри. Надеюсь, что без шляпки он вечер посидит в детской и не обидится.

Ответила женщина голосом судового боцмана: «Театр лилипутов на проводе!»

Я с ней договорился быстро, но оказалось, что артист живет в Пятигорске и выезжает только с женой-администратором.

Я решил сэкономить и предложил один купейный, предполагая, что им хватит места.

Боцман загремела возмущенно, что она большая женщина и на одной полке не поедет. Скрепя сердце я согласился на все их условия и стал ждать их приезда.

Пришел день юбилея.

Утром позвонила жена «Паниковского» и сказала, что они прибыли и актер репетирует.

Вечером я приехал в клуб, на пороге стоял юбиляр с женой — поцелуи, цветы… Друг сказал: «Тебя там ждет странная пара». Я увидел их и обомлел.

В углу ютилась пара карликов: жена в лакированных сапогах 57-го года из коллекции весна — осень и в платье из панбархата того же года. «Паниковский» был одет в костюм клоуна, но в канотье и с тросточкой из плохой оперетки.

Они пили виски «Макалайн» двенадцатилетней выдержки и почти уже съели блюдо свежей малины с голубикой.

Я спросил, видели ли они фильм «Золотой теленок».

Они переглянулись. Мадам ответила: «Да я Гердта возила по Крыму на гастроли до его кончины. Он даже за мной ухаживал». Я знал грех за Гердтом по женской части, но чтобы до такой степени — никогда!

«Другая одежда есть еще?» — спросил я.

Любовница Гердта ответила, что есть еще жилетка и костюм «Адидас» для поезда.

Жилетка на голое тело карлика и манжеты приблизили к образу «Паниковского» не сильно, но это уже было что-то. «Паниковским» даже не пахло — от них пахло бедностью и отсутствием таланта за версту. Для реального перевоплощения я попросил произнести классический текст про миллион. Карлик прошамкал, но, видимо, он побирался возле супермаркета и про миллион выходило неубедительно.

Я еще порепетировал с ним, но роль ему оказалась не по силам — видимо, театр по системе Станиславского он не принимал как художественный метод, а исповедовал художественный метод Михаила Чехова — так сказала его жена, расправляясь со второй тарелкой ягод, запивая их розовым «Кристаллом».

Я решил, что подарок должен выступить при любой погоде (так писали на его афишах, когда он выступал по домам отдыха), и направил его на юбиляра для феерического экшна.

Он, видимо, вспомнил о существовании актера в предлагаемых обстоятельствах — это я объяснил ему кратко систему Станиславского, — наступил себе на горло, предав М. Чехова, и с криком «Дай миллион! Дай миллион!» бросился на юбиляра.

Юбиляр испугался ненормального карлика, не поверил ему как «Паниковскому» и крикнул: «Охрана!»

Здоровые кабаны из его охраны смяли карлика и повалили на пол, один телом упал на тросточку, подозревая его в террористическом акте отравленным кинжалом.

Я успокоил юбиляра, что это мой подарок, и он дал команду карлика не губить, охрана поняла, что все зря и премии за предотвращение теракта не будет.

В России всегда так: вместо лилипутов карлики, а задумаешь удивить с вывертом кого-нибудь, так и выйдет через жопу.

«Простота и естественность — вот что надо, — с горечью сетовал я, — лучше бы подарил коробку сигар и не выделывался».

Люди в окошке

Театральные администраторы — это небожители, только сидели они не на Олимпе, а в крохотной комнатке с окошком, где с 18.30 до начала спектакля они вершили судьбы миллионов людей целую эпоху. Сейчас этих мастодонтов нет, вымерли вместе с советской властью. Сейчас любой мудак может пойти в любой театр, лишь бы деньги были, а вот тогда нет. Все хотели в театр: лауреаты, герои, космонавты, врачи, гаишники, если не они сами, то их дети, внуки или родственники из Пензы. Эти люди могли все — лекарства, путевки в Дом актера, распредвалы, дубленки и даже билеты на закрытые сеансы в Дом кино. Их знали и любили, как кинозвезд. «Таганка» — это Валера, Саша и Олег, Вахтангова, конечно, Борис Палыч и т. д. У них было по три-четыре записные книжки, где были тысячи телефонов людей от Бреста до Владивостока, где благодарные почитатели решали для них все вопросы, и не было для них ничего невозможного. Они сами самозабвенно любили театр, были добрыми друзьями актеров, им обязано огромное количество людей, которым они делали билеты и контрамарки. Желанные гости во всех домах, банях, ресторанах и на станциях техобслуживания. Получали они копейки, но возможности их были безграничными. Феномен желающих ходить в театры в то время не изучен, но он явление исключительное.