Моя строптивая леди - [23]

— Титьки? — Син расхохотался. — Вот уж не думал, что вам знакомы такие слова. Признайтесь, вы куда ближе знакомы с женскими формами, чем пытаетесь показать.

Честити не нашла достойной отповеди и решила сменить тему:

— Знаете, что всего хуже?

— Что же?

— Что завтра утром придется снова всем этим заниматься, — сказала она и тут же сообразила, что Син нисколько не возражает, как раз наоборот.

— «За удовольствие быть женщиной приходится платить», — процитировал он, встал и повернулся. — Ну, что вы теперь скажете?

Честити с трудом отрешилась от мысли, что и она предвкушает завтрашний «сеанс». В самом деле предвкушает, ничуть не меньше.

— Неплохо, хотя вы и обманули мои ожидания. Я думал, из вас выйдет настоящая прелестница, а вышло что-то среднее.

— В таком случае не поменяться ли нам ролями?

Она промолчала. Син заглянул в зеркальце и вынужден был признать, что Чарлз совершенно права. Ни подбородок его, ни скулы не выглядели достаточно женственными, не говоря уже о шее. Это согрело ему сердце.

Чарлз отправилась за головным убором, а Син пока наложил румяна, от души напудрил загорелую кожу, подкрасил губы и, сложив их бантиком, снова воззрился в зеркало. Это уже было кое-что. Оставались волосы, и он уложил их, как мог, слегка взбив у висков по примеру своих сестер.

Заново понюхав духи, Син решил, что ошибся в выборе. Аромат был густой, пряный, из тех, что будят мужское воображение. Но откуда он мог знать, что обзаведется таким бюстом? Немного духов — и ему придется защищать свою честь раз десять на дню! Если честно, духи были куплены для Чарлз, на тот случай, когда они будут в объятиях друг друга и естественный аромат ее влажной кожи смешается с этим возбуждающим запахом…

К счастью, девушка вернулась раньше, чем его воображение понеслось вскачь.

— Подойди ко мне, о любовь моя, — произнес Син низким чувственным голосом и выпятил накрашенные губы, — и подари мне жаркий поцелуй!

Честити застыла в дверях, пораженная тем, как сильно он переменился. Теперь он выглядел вполне женственно…

Пожалуй, даже слишком. Не из-за краски на лице, не из-за прически или наряда. Вся его манера двигаться, держаться и говорить стала совсем иной, и кокетливый трепет ресниц добавлял к этому завершающий штрих. Среди его многочисленных талантов был и актерский.

Воистину Син Маллорен был человек опасный. Подавая ему дорожный капор, Честити поклялась в дальнейшем избегать тесного контакта.

— Надо было купить ту, подержанную, — заметил Син, скривившись, как и подобает леди при виде незатейливого головного убора. — Ваша на редкость уродлива, ее единственное достоинство — в том, что она идет к этой унылой шали. Кстати, откуда такое убожество?

— Не важно. Другой все равно нет. Если вам не по душе простота, можете заняться рукоделием. Украсьте свой наряд изысканной вышивкой! Кстати, именно так проводит досуг настоящая леди.

— Увы, рукоделию я не обучен, — возразил Син и добавил ехидно:

— Даже вы, мой юный друг, наверняка преуспели бы в этом занятии больше моего.

Он отвернулся к зеркалу, водрузив капор на голову, и, хотя тому полагалось прикрывать волосы полностью, кокетливо сдвинул его на затылок, оставив для обозрения русую с рыжим оттенком волну. Бант он завязал под правым ухом, и убогий головной убор похорошел.

Глядя, как он принаряжается, Честити пришла к выводу, что сила ее воли оставляет желать много лучшего. Только что она поклялась всеми силами избегать тесного контакта, но руки так и тянулись что-нибудь поправить, ища предлог для прикосновения. Потребность была так сильна, что от усилий подавить ее звенело в ушах.

Это тревожило ее. Разве она не поклялась ненавидеть мужчин до конца своих дней? И даже в те времена, когда они что-то значили, ни на одного из них ни разу она не реагировала с такой силой. Возможно, женщина должна «войти в пору», как лошадь или собака, и тогда ее начинает физически тянуть к противоположному полу. Должно быть, именно так себя чувствует молодая кобылка, вдохнув запах своего первого жеребца.

Да, но Син Маллорен не первый мужчина, который попался ей на глаза!

В Лондоне, в пору балов и званых вечеров, Честити окружало много искателей руки. Не каждый из них при луне читал ей сонеты, некоторые в танце распускали руки. Генри Вернем, к примеру, свято верил, что имеет полное право трогать Честити, когда вздумается, пока она не вонзила ему в руку булавку. Но в любом случае она хранила спокойствие, пока не встретила Сина Маллорена.

«Почему именно он?» — думала девушка. Почему не его великолепный брат, не маркиз Родгар, с которым она осторожно флиртовала, польщенная его вниманием? Ведь именно о нем матери читают наставления дочерям на выданье: не уединяться, как бы он ни уговаривал. Красивый чисто по-мужски, властный, надменный, Родгар был на редкость притягателен и в глазах Честити — настолько, что на одном из балов она позволила увлечь себя в темную беседку. Опрометчивый поступок, но хотелось испытать на себе очарование этой сильной личности.

Маркиз приподнял лицо Честити за подбородок, коснулся губ губами и сразу отстранился. Этот короткий поцелуй обжигал сильнее, чем другие, полновесные, которые она позволяла другим. Казалось, на губах осталась печать. В тот момент Честити поняла, как приятно играть с огнем, но больше ничто в ней не было затронуто, быть может, потому, что и она понравилась ему лишь чуть-чуть.